Глаза ночи

Тяжело дыша, Джейсон охватил руками большую голову, с силой сжимая виски ладонями. Он плотно зажмурил глаза и увидел красные, желтые и оранжевые вспышки; подождал, пока этот фейерверк гнева не растает и не сменится обычным черным фоном. Затем открыл глаза, взял стакан с «бурбоном» и осушил его. Так, еще спокойнее. Он прошел в столовую, чтобы снова наполнить стакан из графина, стоящего на буфете, останавливаясь на пути, чтобы поднять разорванный журнал и бросить его в мусорное ведро.

— Сука! — пробормотал он и снова выпил. Зверь, живущий у него в груди, затих, но Джейсон чувствовал, как кровь гулко бьется в жилах. Мрачное, опасное биение. «Я слишком надолго оставил это, — подумал он, — слишком долго не давал этому выхода». Женитьба, любовь к Бренвен не избавили его от потребности…

Джейсон ощутил какое-то мазохистское удовлетворение при мысли о том, что брак не изменил его в той степени, в какой, как он сам думал, мог бы изменить. Его темным, мрачным страстям все еще требовался выход, он искал способа выпустить на свободу ярость, которая жила в нем, насколько он помнил, всю жизнь.

Существовали места, куда он мог бы пойти, вещи, которые он мог бы сделать. Он улегся на диван, сорвал галстук и начал строить в уме планы. Он не обращал внимания на эрекцию, которая возникла тут же, как только он пустился в свои мрачные размышления. Он не знал, что его глаза заблестели, а лицо раскраснелось, и он не слышал, как Бренвен завела свою машину в гараж.

Металлический звук резко открываемых дверей прервал его мысли. В прихожей послышались шаги и раздался ясный, слегка запыхавшийся голос Бренвен.

— Джейсон! Джейсон, извини меня! Я поехала за покупками в Калпепер и совсем забыла о времени.

Джейсон бросил взгляд на жену, которая стояла в дверях гостиной.

— Я совсем не хотела, чтобы ты возвращался в пустой дом, — сказала она.

Он хищно улыбнулся. Жар, который он уже чувствовал между ногами, усилился, когда он принялся пожирать взглядом лицо Бренвен, которое имело форму сердца и казалось таким бледным на фоне темного мехового воротника.

— Черного, черного цвета волосы у моей любимой, — сказал он. Ему было абсолютно наплевать на то, что он слегка пьян.

— Что? — Бренвен прижала к груди пакет с продуктами и неуверенно улыбнулась.

— Это американская народная песня. — Джейсон поднялся с дивана. Если несколько минут назад он был разъярен поведением жены, то сейчас он весь горел желанием и с вожделением смотрел на нее. Он не пел, а говорил своим прекрасным голосом, играя на нем, как на инструменте. — Народная песня, которая как будто была написана о тебе: «Черного, черного цвета волосы у моей любимой. Губы ее — удивительной красоты…» — Он поцеловал, слегка покусывая, ее губы. — Удивительной красоты, — низким голосом повторил он.

— Джейсон! — Его голос гипнотизировал. Его руки гладили ее по плечам и спине. Пакет с продуктами куда-то исчез, жакет расстегнулся, и она почувствовала его горячие губы у себя на шее. — Я думала, ты будешь сердиться на меня за то, что я опоздала. — Это были последние слова, которые она смогла произнести.

Джейсон, руки и губы которого стали более настойчивыми, продолжал:

— Самые ясные глаза… и самые храбрые руки… Насколько храбрые у тебя руки, Бренвен? — Он снял с нее перчатки, расстегнул молнию на брюках и направил обе ее руки вниз, в то время как сам с голодной настойчивостью продолжал целовать ее губы.

— О! Боже мой! — выдохнула Бренвен, подчиняясь, загораясь от огня, которым пылал ее муж. Она ощущала его в своих руках — огромным, слегка скользким; сама же чувствовала себя так, будто ее кости растворились, воля куда-то улетучилась, и ее место заняло ощущение полнейшей беспомощности, она не знала, где или как он овладеет ею, ей было абсолютно все равно — лишь бы он сделал это поскорее!

Сила! Контроль! Контроль, контроль, снова и снова повторял про себя Джейсон. Он гордился своим самоконтролем. Он мог поддерживать эрекцию в течение долгого, очень долгого времени, заставляя женщин умолять его. Сейчас! — кричали они. — О, пожалуйста, сейчас! Даже Бренвен, невинная Бренвен, он научил ее всему… но ему не пришлось учить ее умолять.

Бренвен сделала резкий вдох. Контроль, подумал Джейсон и заставил свои зубы оторваться от ее набухшего соска. Он никогда не причинит ей боль, он никогда не причинит боль ей, своей жене. Никогда. Контроль!

Джейсон услышал собственный стон. Он научил Бренвен всему, что она знала, это так, но она оказалась превосходным учеником — превосходным! Он чувствовал у основания позвоночника ее сильные изящные пальцы, они, как мотыльки, летали в расщелине между его ягодицами. Он снова застонал и раздвинул ноги, когда она направила свои пальцы еще ниже. Контроль! Контроль, контроль, подумал Джейсон, когда Бренвен нашла кончиком языка его пупок, продолжая своими пальцами возбуждать его. Возможно, огонь ее страсти был более чистым, но он был таким же жарким, как и его собственный.