Глаза ночи

Эллен впитала слова Бренвен и позволила им прочно закрепиться в своем сознании. Она подумала: «Этот жуткий Джейсон Фарадей сделал ее ужасно пугливой — вот в чем проблема», но ничего не сказала вслух. Допила вино, встала и нежно чмокнула Бренвен в щеку.

— Ты смелая женщина, и у тебя впереди целая прекрасная жизнь. Ты — единственный человек в мире, который знает, что для тебя хорошо, Бренвен. И я всегда поддержу тебя чем только смогу.

Бренвен поймала руку Эллен и сжала ее.

— Спасибо. Спасибо за все.

Эллен вернулась в свой дом и, пока ее решительность не улетучилась, ответила на письмо Уилла.

«Бренвен не переехала. Она занята сейчас тем, что строит новую жизнь для себя, и, кажется, ей это удается. Я думаю, что ее карьера скоро резко пойдет вверх. Но кроме того, я знаю, что после брака с Джейсоном у нее на душе остались очень глубокие шрамы. Похоже, она определенно решила больше не выходить замуж.

Я не могу сказать тебе, Уилл, почему она не пишет тебе. Это ваше с Бренвен дело. Может быть, тебе стоит заняться устройством собственной жизни так же, как она сейчас занимается устройством своей. У тебя есть какие-нибудь предположения о том, сколько ты еще пробудешь в Ирландии? Куда тебя могут направить после этого? Очень ли повлияли на вас там выборы нашего нового президента?

Надеюсь вскоре получить от тебя письмо.

Любящая тебя Эллен».

Глава 2

В серебристых глазах Гарри Рейвенскрофта сверкали отблески маленьких язычков пламени свечей, стоявших на маленьком столике в коттедже Эллен Кэрью, и их теплый свет смягчал его орлиные черты.

— Знаешь, Гарри, — сказала Бренвен, — ты почти не изменился за все то время, что я тебя знаю. И совершенно не изменился за последние несколько лет. Такое впечатление, что у тебя вообще нет возраста.

Гарри широко улыбнулся. Светлая с сединой прядь волос скользнула прямо на лицо, но он не стал отбрасывать ее назад.

— Я напомню себе об этом завтра утром, когда мои стареющие суставы начнут скрипеть и громко протестовать, когда я стану выбираться из постели! Но ты, моя дорогая, очень изменилась в последние… так, сколько же лет прошло с тех пор, как распался твой этот ужасный брак, и ты начала свою карьеру на телевидении…

— Восемь, — подсказала Бренвен. Она подозрительно нахмурилась. — Что ты имеешь в виду, говоря о том, что я очень изменилась?

— О, — Гарри пожал плечами, — это не относится к твоей внешности. Поскольку ты снова отрастила длинные волосы и выглядишь почти той же самой девушкой, с которой я познакомился в Лланфарене. Это твоя уверенность в самой себе, твое самообладание. Ты всегда была немногословной — сейчас твоя молчаливость приобрела оттенок самодостаточности. Я думаю, этому способствовала твоя успешная карьера.

— Не знаю, — задумчиво сказала Бренвен. — Иногда мне кажется, что главное, чему меня научила тележурналистика — это покупать новую одежду, даже когда я убеждена в том, что она мне совершенно не нужна.

— Ерунда. Ты стала отличным журналистом. Эта твоя серия репортажей «Открывая округ Вирджиния», которую ты сделала прямо в разгар всего этого Уотергейтского дела, была просто фантастична! Это вдохновение. Ты знаешь сама — твои репортажи передавали крупнейшие кабельные сети, и с тех пор ты стала местной знаменитостью.

— Очень скромной знаменитостью, Гарри. Ты же знаешь, что я предпочитаю находиться вне поля зрения камеры, а просто писать. А если я молчалива, то только потому, что наблюдаю за происходящим вокруг меня, чтобы потом занести это на бумагу. Я наблюдатель, а не диктор, выступающий перед камерами. — Она смущенно заерзала в кресле. Подобные беседы всегда вызывали у нее чувство неловкости.

— Только не говори мне, что ты недовольна своей карьерой! — резко сказал Гарри.

— Нет, не карьерой…