Глаза Сатаны (СИ)

Он споро снял пласт дёрна, разрыл тайник. Прежнее было на месте. Он с усилием снёс тяжёлые мешки, уложил их, и тщательно, не торопясь, присыпал землёй. Уложил дёрн на место, а Кумбо, как и прежде, полил его водой.

– Иди домой, Кумбо. Остальное я сам доделаю, – приказал Хуан, передал повод мула негру, проследил его и тронулся к своему тайнику. Он находился шагах в двухстах среди острых выступов скальной породы, среди которых пучками росли жёсткие травы, тронутые засухой.

Он отдохнул, прислушиваясь, укрыв фонарь в углублении среди камней. Мула он оставил шагах в сорока на каменистой осыпи, слегка наклонной. И теперь таскал тяжести, пыхтя и обливаясь потом. При свете фонаря отсыпал несколько сот монет в приготовленный мешочек из прочной кожи. Остальное вместе с тряпьём, что было в мешках, засыпал в тайник, прикрыв всё это камнями и сухой травой. Потом долго осматривал место с фонарём в руке, поправлял и заметал следы. Наконец осторожно ушёл к мулу, пасшемуся невдалеке.

Кумбо посмотрел на Хуана вопросительно, задавать вопросов не стал, молча поставил перед ним миску с фасолью и два банана. И в кружке его знаменитый напиток, напоминавший вкусом пряную настойку с запахом рома.

– Люди спят? – тихо спросил Хуан.

– Спят, сеньор, – кивнул негр тоже тихо.

– Ты отвечаешь за сохранность клада, Кумбо, – проговорил жёстко Хуан.

– Как боги решат, сеньор, – смиренно ответил негр.

– Почему боги, Кумбо? Разве ты не веришь в Христа и Деву Марию?

– Верю! Как не верить, сеньор! Но и своим богам не мешает помолиться. Это не помешает и не оскорбит святого Христа. Да и какой это грех, если человек помнит своих богов. Это наша история, сеньор. А её вот грех забывать. Так нас учили ещё в детстве наши колдуны-знахари.

– Ты помнишь своё детство в Африке, Кумбо? – Хуан заинтересованно посмотрел в морщинистое лицо негра. – А почему у тебя лицо такое светлое?

– У каждого племени, народа свои отличия, сеньор. Есть совсем чёрные, а у моего племени цвет светлый. Недалеко жило племя, так те были совсем как Мира, сеньор.

– Что тебя связывает с этой девчонкой, Кумбо? Ты к ней относишься по-родственному. Можешь рассказать?

Негр долго молчал. Хуан уже подумал, что он не ответит.

– Сеньора разрешила вам, сеньор, говорить всё. Так что можно и поведать о своей жизни. Тем более, что сеньора так много сделала для нас.

– Для вас? – удивился Хуан, и любопытство захватило его.

– Да, сеньор, для нас. Я был младшим в семье, а старшим был брат. Его звали Мтурата, но здесь дали другое имя – Фауро. Но для меня он остался Мтурата, сеньор. Он был старше меня лет на пятнадцать, и мы были от разных матерей. Это у нас было обычным делом.

– Вас продали на невольничий корабль? – спросил Хуан.

– Почти всех, сеньор. Больше десяти человек. Но половина умерли в пути. Остальные разошлись по разным хозяевам. Только я со старшим братом оказались вместе. Но он заболел, хозяин выгнал его, а сеньора пожалела его, выходила, и он ещё пожил несколько лот. Это его внучка, сеньор. А я, значит, её дядя. А, может, и дед... Но она об этом не знает.

– Почему? – спросил Хуан, хотя догадывался об этой причине.

– Так пожелала сеньора. – Негр вздохнул, горькие складки резко выделялись при свете костра, и весь он поник, ссутулился, сжался.

Хуану стало жаль негра. А тот после тягостного молчания сказал грустно, как-то потерянно:

– Она последнее, что связывает меня с прошлым, сеньор. Но я редко вижу свою племянницу и это очень грустно.

– Ты что, не можешь посещать её в доме сеньоры?

– Я знаю, что моё посещение не очень нравится сеньоре. И я покоряюсь. Что мне остаётся, сеньор?

– А Томасу ты знал, Кумбо? – Хуану очень хотелось узнать побольше.

– Да, сеньор. Тогда мы часто виделись. Но уже больше десяти лет как её не стало, и лишь Мира светит мне в моей жизни. Спасибо сеньоре. Она всё же не оставляет меня своими заботами.

– Отца Эсмеральды ты знаешь? – допытывался Хуан.

– А как же, сеньор! Её отец сидит во мне гвоздём прямо в сердце, да достать мне его никак не дозволено. А теперь я уже и не смогу отомстить за мою любимую Миру. Спасибо вам, сеньор. Хоть это немного радует меня. А сеньора постоянно говорит, что ей очень повезло с вами, дон Хуан. И мне тоже. Я так надеюсь, что вы поможете моей милой Мире, сеньор! Не оставляйте её своим вниманием. Мы с сеньорой скоро переселимся в мир иной, а девочка останется без поддержки. Хотя что моя поддержка значит в мире белых людей, сеньор!

– Он, отец Миры, тоже скоро предстанет перед высшим судьёй, – проговорил Хуан, полагая, что эта весть будет приятна негру.

– Стало быть, боги вняли моим молитвам, сеньор! Вы тоже много сделали для всех нас, дон Хуан! Но главное впереди. Как помочь Мире стать на ноги, сделать её счастливой? В этом я вижу главное в жизни, сеньор. Донья Корнелия сильно надеется на вас, сеньор.

Услышанное удивило Хуана. Он подумал, что за этим может стоять нечто, что может изменить всю его жизнь. Но что именно – этого пока никто не может знать. И всё же он был взволнован, немного даже обескуражен. Это никак не вписывалось в его задумки.