Глаза Сатаны (СИ)

Здесь Ивась больше глазел по сторонам, чем следил за обозом. Но и без него было достаточно тех, кто не интересовался новыми землями.

Близилась зима. Дожди лили часто, приходилось много работать по укрытию грузов, на постоялых дворах несли ночную охрану, так как грабители не дремали, сторожили любую возможность поживиться чужим добром.

Немецкие города и городки удивляли Ивася своей скученностью и теснотой. Зато все улицы замощены булыжником и брусчаткой. И помои выливать на улицу разрешалось только в тёмное время суток, потому ходить по улицам в вечернее время было опасно, приходилось быть осторожными и держаться середины.

Телеги, кареты и прочие колымаги грохотали по мостовым, словно колесницы богов на небесах. Все дома кирпичные, лишь верхние этажи строят деревянными с расписными балками, ставнями и решётками. Масса дымовых труб исторгали клубы дыма из печей и каминов.

Нищие опасались стражников, а горожане одевались ярко и довольно опрятно. Стражники патрулировали улицы по ночам. Сторожили крепостные ворота, сверкали латами, начищенными алебардами и шлемами.

Церкви тянулись тонкими шпилями ввысь, словно стремились пронзить небеса и дать возможность людям заглянуть в преисподнюю.

Наконец перед декабрём обоз втянулся в ворота города Веймара. Позади остался горбатый мост через Ильм, мытники востребовали положенную мзду, и обоз через западные ворота выбрался на постоялый двор.

Иван облегчённо вздохнул, утёр лоб под шапкой, улыбнулся довольной улыбкой и пошёл к хозяину управиться с размещением своих людей и товаров.

До сочельника товар оптом был продан. С этим наши охранники не имели ничего общего. Они отдыхали, развлекались на те немногие деньги, что выдал им венгр Иван.

Здесь друзья, хитро посматривая на Ивася, подмигивали ему многозначительно ухмылялись. Тот ничего не мог понять, злился, приставал к Омельке с расспросами, пока тот не заметил, смеясь:

– Дядьки просто хотят сделать тебя мужиком, Ивась.

– А я что не?.. – он осёкся, поняв скрытый смысл слов.

Краска залила его лицо, уже начавшее обрастать первой мягкой бородкой и усами. Он ещё ни разу не брился, усы решил отращивать, а с бородой повременить, боясь насмешек.

– Чего это они так решили? Что, я сам не смог бы...

– Город чужой. Говорить не можем и ничего не понимаем по-ихнему. Они же мужики опытные и многое уже знают. Вот и решили услужить тебе, ха!

– Пошёл ты!..

Он злился, но потом понял, что не на друзей, а на себя. За то, что дал повод посмеяться над собой. Но тут же его мысли занялись совсем другими делами. А вернее девушками. Он с удовольствием поглядывал на свеженьких, чистеньких служанок, бегающих по лавкам в чепцах и лёгких плащах с лентами и завитками волос. Они были не очень привлекательными, но уж до того любопытны для него, что заставляли часто дышать и волноваться.

Ивась прикинул в уме и вспомнил, что где-то в это время он родился, мама не раз упоминала эту дату, да онне обращал внимание на это, и теперь не мог вспомнить, когда же точно он родился. В декабре, но число забыл.

«Ладно, пусть и забыл точно, но уж теперь мне уже восемнадцать лет!» – думал он, и ему было приятно от сознания взрослости.

О предложении старших он вспоминал часто. Слишком часто. Эти воспоминания будоражили кровь, заставляли трепетать, и глаза сами искали лёгкие фигурки девушек, проходивших мимо, если он гулял по улицам. Он не останавливал взор на тех вельможных женщин, что мелькали у лавок с дорогими товарами, выходящих из карет или красивых колясок, что несли сытые толстые кони.

Наконец Демид подозвал как-то перед вечером к себе Ивася, поглядел в его карие глаза, сказал слишком серьёзно, как показалось парню:

– Мы идём сегодня в харчевню. Тут недалеко. Пойдёшь с нами. Интересно поглядеть, как тут веселятся люди. Говорят, тут пиво знатное и много.

– И дёшево, – добавил Карпо. – Одень что почище, а то засмеют.

– Все будут? – насторожился Ивась.

– Что, нас так много, что ли? Конечно, все, – Демид довольно хмыкнул. Оселедец свой он давно срезал. Волосы его отросли и лицо его не казалось грозным и загадочным. Он был гладко выбрит, лишь усы свисали по обе стороны губ. Они ещё не тронуты сединой, как и волосы. Казалось, что Демид помолодел.

Омелько и тот постригся под горшок, подстриг у цирюльника усы, побрился и выглядел вполне приятно. Его молодое, слегка скуластое лицо дышало здоровьем, серые глаза смотрели открыто, в них можно было заметить искорки осторожности, даже насторожённости.

Казаки отправились все вместе, захватили немного денег. Демид по этому поводу заметил, что сколько не возьми, окажется мало, а потом выйдет, что вообще ничего нет больше.

– Мотай на ус, хлопчик, – наклонялся он к уху Ивася. – Девки да бабы из любой кишени деньги вытянут. И глазом не успеешь моргнуть. Потому в кабак много никогда не бери.

Харчевня находилась почти рядом с городской стеной, в длинном узком и чадном подвале, где шумели, кричали, лили на стол пиво, смеялись и играли в кости и карты.