Глаза Сатаны

— А как кличут вашего пана, дед?

— Пан Ковалик фамилия ему, пан казак. Говорит, что его мать наша, украинка, и что он готов поставить дела так, что все будут довольны.

— Старая песня, дед! Мы это уже слышали. А на ночь этот пан Ковалик может пустить нас, реестровых казаков, переночевать?

— Об этом, пан казак, не скажу. Вот ежели вы от старосты Броцлавского или от кого ещё из панов, тогда другое дело. А так…

— Это нас устраивает, дед. Как лучше добраться до его усадьбы?

— Будем проезжать, так около речки по правую руку, пан казак. Усадьба ещё строится, и пан Ковалик живёт во флигельке, что стоит в саду. Недалеко сеновал стоит, там гайдуки его спят. Вольготно им!

— Так, может, и мы составим им компанию, а, дед?

— То пусть пан решает, казачки. То мне неведомо.

— Как живётся при пане, дед?

— Признаться, думали, что будет хуже, однако сносно живём. Надолго ли, но пока не притесняет. И гайдуки его ведут себя просто. Вот только до баб… сами знаете, пан казак.

— Дед, ты не приютишь нашего мальца на ночь у себя? Негоже появляться с ним перед панскими очами. Мы заплатим. Ты не сомневайся, — и Демид показал серебряную монетку.

— Оно конечно, пан казак. Чего ж там. Место в саду или в колымаге этой найдётся. Устал хлопец, за вами без коня. Пусть ночует.

Монетка перекочевала в карман деда, а Демид тронул бока коня шпорами и потрусил вперёд.

Дед хитро проводил их прищуренными глазами, прикрикнул на волов, но они и ухом не повели. Колымага отчаянно скрипела, но Ивась не просыпался.

Казаки издали осмотрели усадьбу пана Ковалика, свернули в сторону и объехали село стороной, сделав большой круг. Селяне с любопытством провожали их глазами, прикрыв их от солнца приставленными ладонями.

— Будет сложно справиться с этим паном, — молвил Демид, отъехав от села.

— Если не поднимать шума, то можно и управиться, — ответил Карпо. — Гайдуки-то отдельно храпят. Припрём для верности двери колом, собак там ещё не завели. А флигель возьмём тихо. Вот коня будет труднее увести. Да с божьей помощью и это совершить можно.

— Эко у тебя легко всё получается, Карпо.

— Так никто нас не ожидает, Демид! Это-то нам и на руку. Лишь бы гайдуков не побеспокоить. На худой конец можно и подладить. Суматохаподнимется, про нас и вспоминать будет некогда.

— Ладно кудахтать! — осерчал Демид. — Попробуем, но вначале надо разузнать про деда. Как его там, ты запомнил?

— Дед Макар, Демид. Живёт на другом конце деревни. Я приметил его хату.

— Тогда можно и отдохнуть малость. Солнце садится. Кони притомились.

Демид с Карпом расположились в неглубоком овражке, заросшем молодыми деревцами и лопухами с крапивой. Перекусили скромно, что осталось от обеда. Варить ничего не стали, улеглись, не раздеваясь, подложив под руки оружие.

Долгие сумерки наконец переросли в тёмную ночь. Молоденький месяц, только народившийся, никак не нарушал темноты ночи.

— Хорошо бы проверить, что там в усадьбе, — протянул Демид. Подняться и посмотреть кругом было лень и он продолжал лежать, устремив взор в чёрное звёздное небо.

— И без этого обойдёмся, — недовольно ответил Карпо, — Чего ради лишний раз мозолить людям глаза. И так нас уже заприметили все селяне.

— Да леший с ними! Им только будет повод посудачить и порадоваться. Вряд ли найдётся, кто пожалеет польского пана у себя в селе.

Карпо не ответил. Он лежал и размышлял. И мысли в его голове порочились медленно, неуклюже. Лишь одна была ясной и чёткой. Хотелось иметь свой клочок земли, хозяйство, семью с детишками и жить спокойно. Обязательно на хуторе, подальше от большого скопления людей. И без панов. Вот тут у Карпо появились большие сомнения. Ляхи всё настойчивей прибирали украинские земли к рукам, а это только лишний дармоед на шее крестьянина.

Время тянулось медленно, торопиться не хотелось. Наконец Демид поднялся, зевнул нервно, молвил, обратив лицо к звёздам:

— Пора, Карпо. Нужно ещё за мальцом заехать. Не стоит деда подставлять.

— Поехали, — коротко отозвался Карпо.

Они не доехали шагов полтораста до крайней хаты деда. Карпо пошёл пешком, осторожно ступая по узкой тропинке к хате, подслеповато белеющей среди фруктовых деревьев.

Он тихо подошёл к плетнёвым воротам. Собака не встретила его лаем, в окнах не горел ни один огонёк. Карпо постоял у ворот, прислушиваясь, раздумывая, как потише, не привлекая внимание соседей, призвать Ивася.

Светлая тень приблизилась к воротам. Тихим голосом Ивась произнёс:

— Дядя Карпо, это ты?

— Тише, хлопец! Выходь. Что это у тебя в руках?

— Да вот дед сунул в руки. Говорит, что пригодится. Харч разный. Говорит, что за серебро должен отплатить.

— Хитрый дед, однако. Пошли.

Демид держал коней за повода, встретил своих, спросив:

— Как там дед? Всё спокойно?

— Дед что надо, Демид, — ответил Карпо. — Харчами снабдил, собаку куда-то дел, и хлопца приготовил. Хитрюга! Но молодец!

— Серебро, говорит, надо отработать, — добавил Ивась.

— Так, Ивась, — проговорил Демид тихо. — Иди вот той тропой и схоронись в кустарник, что увидишь шагах в трёхстах или больше. Нос свой, хе-хе, не высовывай, пока мы не подъедем. Лежи и наблюдай. Отоспался у деда?