Глаза Сатаны

Новый год встретили при обильном мокром снеге, вспоминали свои зимы, и с тоской смотрели в мутное оконце их скудного жилища. Попивали пиво, заедая пудингом и коржами с мёдом.

Две недели спустя купец Иван сообщил, что он отправляется на две недели во Франкфурт, где у него должна совершиться хорошая сделка.

— Вот вам по пять монет серебром, и готовьтесь в дорогу. Послезавтра весь обоз выступает.

— Чёрт! — ругался Карпо. — Думал, что скоро назад, домой, а оно вишь как повертается. И погода слякотная. Не по душе мне это.

— А чего сидеть сидьмя на месте? — огрызнулся Демид, — Ещё заработаем, а что ещё делать? Поедем, я уже дал согласие. Как вы смотрите, хлопцы?

Они переглянулись и дружно ответили, что не против.

— Вот с этими жить легче, Карпо. И не дуйся, что сыч ночной. Что нам делать по такой распутице дома, когда здесь всё же какие ни на есть, а дороги. Скоро весна. По весне и пустимся в путь. Можно будет зажить припеваючи, если забраться подальше и не высовываться без дела.

Карпо молча сопел, отвечать не стал, понимая, что ему одному не перешибить остальных.

До Франкфурта тащились больше времени, чем рассчитывал Иван-Иштван. И в самом городе пришлось задержаться на три дня дольше. Но тут произошли события, которые резко изменили всю судьбу нашей четвёрки.

Гессенские князья заволновались, собрали войско и сделали попытку обложить имперский город данью в свою пользу. Городской магистрат возмутился, поднял горожан, нанял наёмников.

В число наёмников попали и наши казаки. Их принудили, пообещав в случае отказа, бросить в тюрьму, как дезертиров. Пришлось согласиться.

— Ну и влетели мы в историю! — никак не мог успокоиться Карпо.

Они находились у здания ратуши в ожидании выступлений членов магистрата с напутственными речами, которые наши казаки понять не могли.

Им оставили их оружие, коней, только снабдили шлемами с эмблемой города.

— Теперь мы будем привязаны к этим воякам, даже шага ступить по своему разумению не сможем, — Карпо все бухтел, хотя его никто не слушал.

Конных было немного, потому казаков определили в драгунский усиленный эскадрон человек на полтораста. По слухам, силы мятежного курфюрста подходили с юга, с намерением перекрыть дорогу к южным угодьям, снабжавшим город продовольствием. Оружия в городе хватало. Канониры торопились установить и пристрелять пушки на стенах, и их грохот изредка пугал горожан.

Бравый капитан эскадрона выехал перед строем, подкрутил усы, оглядел воинов, остановил взгляд на казаках. Ему было любопытно посмотреть диковинных воинов.

Его речь была отрывистой и совершенно непонятной. Один Демид пытался понять, но кроме нескольких слов, ничего не уловил.

— Что он лопочет, кот усатый? — продолжал беситься Карпо. — Как воевать с командиром, если его не понимаешь?

— У него есть подчинённые. Они легче доведут до нас любой приказ. Будем выполнять то, что и другие из нашего отряда. — И Демид со смешком огладил вислые усы.

Молодой шустрый командир их десятка тонким голосом отдавал приказ. Воины выступали вперёд, строились, за ними последовали и казаки. На них с любопытством поглядывали, весело переговаривались, толкая друг друга локтями.

Звонкий девичий голос прокричал имя Ивася. Он не сразу сообразил, что окликают его, но тут девушка, что ублажала его в кабаке, протиснулась между конскими крупами, схватила его стремя, подняла сияющие глаза на юношу и залопотала быстро и непонятно.

Солдаты смеялись, хлопали Ивася по спине, заигрывали с девушкой, но она и не думала обращать на них внимание.

Ивась недоумённо пожимал плечами, изображая полное непонимание. А девица потянула его за рукав, принуждая наклониться. Он наклонился, ощущая волнение и смущение.

Её губы приникли к его губам, и девушка запечатлела на них долгий страстный поцелуй.

Солдаты радостно гоготали во все глотки, смотрели на Ивася завистливыми глазами, что-то говорили девушке, а Ивась начинал злиться, что ничего не может понять.

Наконец юный командир в начищенном панцире и шлеме с пышным пером, прокричал раздражённо команду, повторил её ещё, пока солдаты не послушали его.

Юнец тронулся к воротам, десяток за ним и Ивась только однажды, обернувшись, увидел махавшую платком девушку.

Ехали попарно. Омелько с усмешкой наклонился к другу, спросил хитро:

— Ты хоть понял, что она тебе говорила?

— Да пойди пойми её тарабарщину! Ничего не понять!

— Брось, Ивась! Не красней! Видно ты здорово запал этой шлюхе в душу. Проводить прибежала. Смотри не обмани, не подведи, вернись. Думаю, что она не прочь подождать тебя.

— Да мне-то что с того? — отнекивался Ивась, но внутри нашёл искорку удовольствия и радости. Ещё подумалось: «Хоть одна душа будет меня ждать в этом чужом городе! Хорошо!»

А Омелько не отставал:

— Ух и понравился ты ей, Ивасик! С чего бы это? Худой, невысокий, просто хлопец, а вот на ж тебе! Может, поведаешь, чем ты берёшь? — И его глаза озорно и хитро засмеялись. — Надо бы проверить, что так приворожило дивчину, хи-хи!