Глаза цвета Индиго (ЛП)

— Мой отец всегда отворачивался, когда видел на мне синяки. Он говорил: «Если твоя мама или я говорим, что дождь идет от земли до неба, значит, так оно и есть». Это все, что он мне говорил. Поэтому я скрывала следы длинными джинсами, даже летом. Это ничего не изменило, даже если бы я попыталась. Думаю, мне было семнадцать, или близко к этому, когда она зашла слишком далеко. Я разговаривала с одним парнем, Трэвисом, и она сказала мне положить трубку. Я не положила. Она снова хотела ударить меня, и мне это надоело, поэтому я встала и ушла от нее. Короче говоря, она полностью вышла из себя. Я попыталась убежать наверх, и это как-то привело к тому, что она била меня головой об пол до крови.

Элиас резко вдыхает и перестает гладить меня.

— Когда я посмотрела на себя в зеркало на следующий день, мои глаза были фиолетовыми, губы в синяках, а волосы прилипли к голове от запекшейся крови. На всякий случай я сфотографировалась. — С моих губ снова срывается обиженный смех.

— Как ты не убила их во сне? — спрашивает он, тяжело дыша.

Я чувствую его взгляд на себе, но больше не могу смотреть ему в глаза.

— Я пригрозила им, что сделаю это публично, поделюсь своей утренней фотографией и несколькими сообщениями от мамы.

— Они купились?

— Сначала нет, — качаю я головой, — но они быстро научились не недооценивать меня, когда в дверь постучался журналист с просьбой об интервью.

— Это было невероятно умно для семнадцатилетнего подростка.

Нормальные люди оценили бы этот комплимент. Но не я. Я должна была быть умной, а это чертовски больно, когда приходится так быстро взрослеть.

— Итак, они составили контракт с адвокатом и прочей хренью. Я бы получила дом моей бабушки и пятьдесят тысяч в месяц, просто чтобы поддерживать видимость семьи.

— И ты согласилась, — заявляет он, больше для себя, чем для меня.

— Да. Утечка всего ничего не дала бы мне в долгосрочной перспективе, к тому же мне было семнадцать.

Он кивает, глубоко задумавшись. Меня пугает, когда молчание затягивается на минуту или две. Я начинаю беспокоиться о том, что он скажет дальше. Мне важен он и его мнение.

— Если хочешь бежать, сделай это сейчас, — шучу я, но не совсем. Внутри я в бешенстве.

Он все еще молчит, пока я набираюсь смелости и смотрю на него. В его глазах слезы. Ему больно за меня. За нее. За девочку, которая прошла через все это, хотя все, чего она хотела, это быть обычным ребенком.

Я поднимаю руку и вытираю слезу из уголка его глаза. И это говорит мне все, что мне нужно знать: он никогда не убежит.

Он не сводит с меня взгляда, не пытаясь скрыть свои истинные чувства. Мне это в нем нравится. Мне многое в нем нравится. Многие его части. И я боюсь того дня, когда полюблю его всего.

Глава 35

Элиас

— Кто это? — спрашиваю я, услышав стук в дверь.

Индиго пожимает плечами, все еще разговаривая по телефону с Корой.

Очевидно, она нашла дом, который может идеально подойти. Сейчас они устраивают просмотр, и мне немного грустно от осознания того, что она скоро уедет. На этой неделе ее присутствие рядом, особенно в моей постели, стало отличной рутиной.

Я открываю дверь и вижу курьера. Нахмурившись, я пытаюсь вспомнить, заказывал ли что-нибудь, но ничего не могу придумать.

— Доброе утро, — говорит парень, просматривая бумаги в своей руке. — Вы можете расписаться здесь?

Он протягивает мне ручку и указывает на страницу. Я забираю у него ручку.

— Для чего именно?

— Это подарок, — радостно улыбается он. — Подпишите это, и мы принесем его.

Мы? Насколько велик этот подарок?

Я делаю, как просят, и наблюдаю, как шестеро парней заносят двухметровую коробку в дом. Я ухожу с их пути, совершенно не понимая, что происходит.

— Куда вы хотите, чтобы мы его поставили? — спрашивает парень в очках, когда они входят.

— Там?

Они ставят его у обеденного стола.

— Спасибо, — говорю я, поднимая руку, и закрываю за ними дверь.

Я ищу Индиго, но она, вероятно, все еще разговаривает по телефону, пытаясь найти тишину и покой. Я не могу ее винить. Должно быть, она так переживает из-за поиска нового дома.

То, что она сказала мне вчера, до сих пор играет у меня в голове. Я никогда не был агрессивным, но все, о чем я мог думать, это выбить дерьмо из ее родителей и всех, кто ее не уважал. Я встряхиваю головой, чтобы очистить мысли, и наклоняюсь, чтобы открыть пакет.

Индиго входит как раз в тот момент, когда стены коробки падают, обнажая большой серый диван, точно такой же, как в доме ее бабушки.

— А? — она поднимает руки вверх. — Намного лучше, правда?

Ее улыбка широка, и хотя я хочу разозлиться на нее за то, что она тратит на меня деньги, но ее радость заразительна.

Я улыбаюсь и киваю. Мой нынешний диван такой уродливый и жесткий, как доска. Помню, я говорил ей, как мне нравится диван, который был у нее в доме, и какой он удобный, но это не было намеком.

— Но почему? — спрашиваю я, обнимая ее и целуя в макушку.

Она делает шаг назад.

— Что ты имеешь в виду? Это было исключительно из эгоистических соображений.