Глаза цвета стали

Антон молниеносным движением вложил нож в ножны и уверенно завел двигатель. Грузовик отчаянно трясся на ухабах, направляясь в сторону железнодорожного переезда по старой асфальтной дороге. Если ночь застанет нас вдали от людского поселения, придется рыть нору, да поглубже, и в ней отсиживаться до утра, молясь о том, чтобы на нас никто не наткнулся. Один раз я ночевал таким образом в чистом поле, и ничего хорошего из этого не вышло – у некроморфов великолепное обоняние или то, что его заменяет.

Задумчиво наблюдая в свете фар за проносящимся за окном кустарником и зловещими силуэтами кривых деревьев, я ощутил, как постепенно начинаю поддаваться обманчивому чувству спокойствия. Именно в такую минуту ОНИ приходят за тобой, когда ты этого совсем не ждешь. Когда думаешь, что в полной безопасности. Положив автомат себе на колени, стволом в сторону двери, я взял с приборной панели старый радио-сканер. Покрутив настройку частот, вышел на аварийную волну и стал запрашивать транспорт на сороковой переезд. Гроза постепенно затихала, смещаясь южнее. Антон хмуро крутил руль на крутых поворотах, сердито цедя сквозь зубы проклятия. Ему не меньше моего хотелось убраться отсюда, и потому он выжимал из грузовика максимум, на что тот был способен. Неожиданно Антон резко ударил по тормозам и включил дальний свет. Я напрягся, готовый вступить в бой. На нас уставились два алых глаза, но это оказалась невероятно облезлая и худая бродячая собака, чуть не угодившая под колеса. Она с жалобным визгом что есть духу припустилась бежать, скрывшись в кустах.

Антон многозначительно перевел взгляд на меня, а я облегченно выдохнул, давая понять, что и у меня нервы не железные.

– С тобой такое когда-нибудь было?

Я молча покачал головой.

– На связи Гнездо… докладывайте, Птенцы, – внезапно захрипела рация. – Прием…

– Гнездо, я Птенец-один! Движемся на грузовике к поселку Северный, но осталось мало топлива. Судно с уловом краба пришвартовано к берегу, можете поутру его подлатать и отбуксировать в Северный. Есть потери. Один гражданский. Прием.

– Как Птенец-два поживает?

Взяв микрофон из моих рук, Антон нехотя ответил:

– Птенец-два в порядке. Можете выслать за нами вертушку?

– Птенцы, вертушку сегодня не вышлем. Оставьте грузовик на переезде и пересаживайтесь на Утюг, идущий в Северный. О вас предупредили комендатуру. Утром вышлем воздушный транспорт. Раньше никак не получится – над аэродромом бушует электрошторм. Как поняли? Прием…

– Четко и ясно. Ждем утра. Отбой.

Доехав до сорокового переезда, мы загнали грузовик под навес полуразрушенной железнодорожной платформы, после чего, захватив из кузова свои ранцы с продовольствием и боеприпасами, зашагали по шпалам в сторону видневшегося вдали в туманной дымке большого пятна света. Внимательно наблюдая за кустами по обеим сторонам насыпи, старались не ослаблять бдительность ни на миг. Так, в полной тишине, нарушаемой далеким вибрирующим воем бродячего некроморфа да шумом гравия под подошвами, мы прошагали почти километр, никого не встретив по дороге. Я сделал знак рукой остановиться. Положив ладонь на рельс, ощутил вибрацию. Через какое-то время далеко впереди раздался приближающийся лязг и короткие гудки. К нам медленно полз архаичный с виду бронепоезд, обшитый листовым металлом и ощетинившийся пулеметами. Неспешно таща за собой две платформы и два бронированных вагона с узкими амбразурами, постепенно замедлил ход. Когда-то это был двухсекционный старый тепловоз, пока его не превратили в бронированного монстра, вооруженного тяжелым оружием. Мы замахали включенными фонарями. Бронепоезд с жутким скрипом и скрежетом стал экстренно тормозить, по ходу нацелив на нас прожектора. Только убедившись, что мы люди, а не нежить, машинист дал три коротких гудка, чтобы мы приблизились. Ловко запрыгнув на подножку вагона, я и Антон без суеты протиснулись в узкий коридор мимо двух автоматчиков в промасленных оранжевых комбинезонах и бронежилетах. Позади бронированная перегородка с глухим стуком встала на свое место. Бронепоезд дернулся, болезненно задрожал и, стуча колесами на стыках рельсов, медленно стал набирать скорость. В вагоне раздавался хрип работающих радиостанций, громкий мат и смех людей. Кто-то играл на гитаре, неумело перебирая струны. Нам перегородил дорогу худой силуэт, без устали смолящий самокрутку.

– А, явились, гуляки! Ваше Гнездо нас уже задобало. Все домогиваются, где вас обоих, чертей, носит ночью, а я знаю? – машинист Палыч, уже привычно демонстрируя дурное расположение духа и отсутствие парочки передних зубов, разозлился. – Чего лыбитесь, словно речь не о вас? Мне приказано всыпать вам обоим по первое число, когда встречу. Из-за вас пришлось нарушить график движения. До утра больше никаких рейсов! Ну? Что стряслось? Чего там у тебя, Алешин?