Глаза ворона

Мим хлопнул в ладоши и тут же стал самим собой. Наваждение рассеялось, вокруг закричали, зааплодировали. Парень сделал колесо и присоединился к своей маленькой труппе. Не успел Токе поразмыслить над происшедшим, как возле пленников появился Собачья Голова и дал колонне знак двигаться дальше. Наконец, они вошли на Рыночную площадь.

ГЛАВА 2, в которой Токе узнает себе цену

Торговля живым товаром шла с дощатого помоста, недалеко от того входа на площадь, через который провели пленников гайены. Торговцы выставляли рабов на аукцион по одному, демонстрируя и всячески расхваливая их достоинства. К удивлению Токе, этирабы были чистыми, в красивой одежде, причесанными и вполне упитанными, что составляло разительный контраст как с ним самим и его друзьями, так и с теми несчастными, что Токе разглядел на мельничном дворе. Ни клейма на лбу, ни цепей у рабов, всходивших на помост, он не приметил. Парень поведал Аркону о своем наблюдении, на что тот сообщил:

— Рабов на продажу специально моют и наряжают, чтобы выгоднее сбыть. Ну, как бы ты сам, к примеру, лошадь продавал? А клеймо, оно пока не у всех, да и необязательно ему на лбу быть. На лбу обычно только у беглых, непокорных и преступников бывает, как и оковы.

Токе представил, как его разрядят и выставят на публичное обозрение, расписывая, как он «вынослив и силен» или, скорее «трудолюбив и честен», и на душе у него стало гадко и тоскливо. Он сразу понял, что если такое случится, то первое, что он сделает, — попытается голыми руками задушить продавца, и на этом, вероятно, его карьера раба закончится. Навсегда.

Но на аукцион их не повели. Вместо этого колонна повернула и, не доходя до дощатого помоста, остановилась на довольно просторной отгороженной площадке у высокой стены, ограничивающей здесь рынок. Как сказал Аркон, это была стена, отделявшая окраины Церрукана от богатых центральных кварталов. Именно к ней лепилась Рыночная площадь. В городе был еще один внутренний вал. Он защищал сердце города — дворец амира и владения знати. Но за эту стену им вряд ли доведется попасть…

На площадке, огороженной с другой стороны составленными вместе фургонами и повозками, уже сбилось несколько кучек рабов. Они были не в лучшем состоянии, чем Токе сотоварищи; многие носили следы побоев. На жаре томились не только мужчины, как в их колонне, но и женщины, и дети. Одни выглядели местными, другие напоминали иностранцев. Рядом расхаживали надсмотрщики и несколько богато одетых церруканцев — вероятно, покупатели.

— Думаю, это работорговцы-перекупщики, — шепнул Аркон. — Это они потом выставляют рабов на аукцион.

Больше поговорить им не удалось. Гайены принялись снимать петли с шей пленников, освобождая от деревянных шестов, и выстраивать рабов в линию. Токе, Аркона, Кая и Бекмеса почему-то отделили от общей группы и отогнали в сторону, приставив к ним трех здоровенных воинов. Затем всех пленников развязали и заставили раздеться до пояса. В отличие от прочих рабов, Токе и остальных из его группы развязывали по очереди, а потом тут же снова связывали, только немного иначе. Кисти скручивали за спиной, делали на конце веревки петлю и затягивали ее на шее. Чем короче была веревка, тем больше приходилось пленнику выворачивать руки назад, чтобы петля не затянулась на горле. Хитрый способ обездвижить раба и, как быстро выяснил Токе, мучительный. Он обратил внимание, что у него самого и у Кая оказались самые короткие веревки.

«Осторожничают, собаки, — сплюнул парень, глядя на других караванщиков, облегченно растирающих освобожденные руки и шеи. — И правильно делают!» У Аркона возникла проблема с раздеванием. Рубаха на его груди присохла к ране, и любое прикосновение в этом месте вызывало на его лице судорогу боли. Посовещавшись с Собачьей Головой на их гортанном языке, один из гайенов вынул нож и обрезал ткань вокруг раны. Затем связали и Аркона.

А потом им пришлось ждать, стоя на солнцепеке и глядя, как их товарищей-караванщиков продают одного за другим какому-то тощему типу с желтушным лицом и козлиной бородкой. Перекупщик, кутаясь в халат, такой же желтый, как его обрюзгшая физиономия, брезгливо кривился, ощупывая мышцы рабов, заглядывая в рот, дергая за волосы, осматривая кожу… Все это время Собачья Голова не отходил от него, видимо пытаясь набить цену. Наконец, после жаркого спора, последний из караванщиков был продан, монеты перекочевали из кошеля кислого перекупщика в ладонь гайена, и надсмотрщики-церруканцы начали снова связывать рабов.

Видимо довольный, Собачья Голова с остальными воинами присоединился к «псам», охранявшим Токе и его группу. Желтый халат, однако, последовал за ними.

— Скажи-ка, Клык, — прозвучал брюзгливый фальцет, — а почему ты не продаешь этихрабов?

«Будем считать, что нас представили друг другу, Клык! — подумал Токе, с ненавистью глядя на татуированного. — Не беспокойся, я запомню твое имя. Надо знать имена своих врагов». Капитан гайенов между тем отрезал:

— Они не для аукциона. Я их Скавру продам.