Глазами Ангела

«Спрашивает то, что сверху» — эта мысль крутилась безостановочно, будто колесо. Егора бросало то в жар, то в холод! Осознание уязвимости томило. Обнажилось странное нелогичное, выяснилось — всё это время он принадлежал женщине. Но принадлежать возможно лишь тому, что не твоё. Твоим не является, следовательно, пребывал в иллюзиях, и они развеялись. Сказка обернулась явью, царевна превратилась в лягушку. Осталось найти стрелу, что держала она во рту. Медленно с ресниц соскользнуло неведение, и реальность ожгла! Боль от ожога нестерпима, словно раскалёнными клещами сдирали кожу! Она шелушилась и ошмётками сползала в помойное ведро.

Неожиданно столкнулся со взором хозяйки! С прищуром, как целят в мишень. Ему показалось, жена улыбнулась, но жутью пронизал знакомый оскал. По влажной спине прокатился озноб, Егорка смекнул: его выдала слабость, так мудрые змеи, тепло ощущая, добычу преследуют. Так молча, недвижно глядела она. И вовсе уж стыдно, вела себя здраво, удавом бесстрастно взирая.

Её проницательный взор обрушил былое величье. Егор ощутил себя с содранной кожей, беспомощным, жалким средь массы людской. Толпа оживлённо гудела и тыкала пальцем, уйти было не в силах, утрачен покой. А следом исчезла уверенность напрочь, и взор боязливо теперь отводил. Ознобом крутило всё тело, то в пекло бросало, а кисти в узел тугой заплелись. Сводила их корча, что спазмом зовётся, однако не в силах понять, что стряслось, он фактам противился, достало бы мочи. Но, впрочем, привычке покорный в душе лебезя, согбен оказался пред девочкой властной. Так много мужчин прозябает, всегда раболепны в угоду любовницам, жёнам, подругам. Сословию женщин внимают любя, тем теша у них самолюбие.

Невидимый глазу позор пригнул его шею, безвольно повисла меж плеч голова. А в каждую клетку проникла никчёмность, сурова реальность вступила в права. Затих наш Егорка и загнанный в угол печальной картиною в доме своём не знал, что сказать он. Всё вдруг изменилось, и древом Анчара взросло сожаление в нём. О том, как бессмысленно время растратил, не в купе с природой мужчиной-творцом, а сейфом, хранилищем, кассой, распахнуты настежь, и жаль, что так поздно прозрел… Но в прозрении том таилась опасность, вокруг лишь чужое, а раньше манило и пахло родным. Теперь по-другому, всё чуждо, враждебно, и, взглядом смиренным в пол оборотясь, страшился хозяйского окрика. И молча застыл, будто камень недвижный, в огромную глыбу тотчас обратясь. Меж тем всё затихло в округе, и влажная мгла опустилась на мир. Похожа на ком чернозёма, безлика, громоздка, безмолвным покровом дома схоронив…

Когда перевалило за полночь, Егор с трудом поднялся и, пошатываясь, добрёл до спальни. Там, не раздеваясь, опасливо приткнулся рядом с супругой. Забытьё услужливо приняло в объятия, и сладостный обман погрузил во дрёму. Егор провалился в небытие, словно Алиса в кроличью нору.

Само собой разумеется, не может не заинтересовать, что обнаружилось во сне. Что потрясло и взбудоражило! Стало отправной точкой, чертой и мостиком, соединившим, разъединяя жизнь Егора на «до» и «после» злополучного осеннего вечера. А увиденное во сне было необычайно интересным, поскольку, провалившись в забытьё, Егор очутился в белоснежной комнате. Где всё сверкало белизной, словно в операционной, и странные силуэты, облачённые в халаты, занимались чрезвычайно любопытным делом. Судя по скальпелям в руках, то были хирурги, проводившие операции. Несчётное количество операций одномоментно.

Само же помещение делил на две половины конвейер, из параллельных лент, двигавшихся навстречу друг другу. Шириной не более полметра каждая. Что же касалось хирургов, те стояли по обе его стороны, почти полностью загораживая от посторонних, что лежало на конвейере. За исключением небольших просветов, позволявших обнаружить сокрытое. А оно было невероятным, на лентах покоились человеческие головы! Обычные головы мужские, женские, детские. Разных возрастов, рас и национальностей. С открытыми осмысленными глазами и отвинченными сверху крышками, откидывавшимися влево. Эти крышки были гладко выбриты, и только лёгкий пушок, кое-где пробиваясь, мог прикрыть места соединения. Но вряд ли, ему это не удавалось, понадобится время, чтобы много позже густые локоны сокрыли шрамы, таившиеся на голове. В первую очередь в местах соединения.