Глазами Ангела

Но вместе с тем шутейная размолвка, догадку мрачну породив, необоримости оставив послевкусье, в его нутро проникла и, не смев противиться, Егор страшился панике поддаться. Увы, сие избегнуть не случилось. Назойливая, будто мошкара, догадка очертила внятный контур, и с глаз сползала пелена. Стыдливо неведения покров срывая, обнажено и хладно оказалось откровенье. То, что таилось на задворках, гонимо прочь. Его Егор принять не мог. К тому же трудно осознать, что собственное женщин ощущение иное! Ошибочно, отлично от услышанного здесь. Так и стоял, пытаясь разобраться, в привычном споре потонув, влекомый доводами тяжкими на дно.

Меж тем в его сознании мятежном пылала схватка! Вконец опустошив, лишила смелости, отваги, необходимых для принятия решений. Когда ответственности бремя обретя, мужчина явит мужество. При том, взвалив обязанностей груз, не сожалеет о былом. Но наш Егор, желая обернуться, представиться тому, кто мужем был, а не казался, остался недвижим. Им овладел порыв и сразу же погас. Не в силах был противиться иному мненью, родившему уныние и страх. Не смел порыв осуществить, хоть и старался, собрав остатки мужества в кулак. Увы, та битва мнений ни к чему не приводила. Нет результата, и не жди…

Когда Егор вышел из метро и двинулся к дому, со стороны казалось, будто усталый обыватель возвращается с работы. И только. Но что творилось у него в душе, какое пламя бушевало, скрываясь от взоров, осталось тайной. Как, впрочем, у многих, чьи мысли скачут, увлекая за собой считающих себя хозяевами мыслительного процесса. В то время как, подобно бычьему хвосту, ими привычно машут, отгоняя назойливых слепней, случайно возникшие мысли. Именно беспокойный рой, неустанно волнуя, уносит в призрачное, не давая сфокусироваться. Узреть мир таким, каков есть. И Егор, как другие, не подозревал, что рождённые в голове мысли не его. За исключением, пожалуй, немногих. Привычно устоявшихся, пустивших корни. Все же остальные — суетливый калейдоскоп, сонмище всевозможных доводов, аргументов, легко укладываемых в логические цепочки. Причём противоположные по смыслу, поскольку некоторые выражали мужественность; следовать порыву, идти вперёд, не боясь ответственности. Другие не во всём с ними соглашались, в них укоренилось женственное. Осторожное и неспешное, чьей сутью являлось: не торопись, обдумай хорошенько, прежде чем сделать. Что, в общем то, неплохо, за малым исключением, а оное фундаментально, ибо, заполняя пустующий чердак, ныне враждебные мысли в прошлом дополняли друг друга. И каждая занимала своё природой отведённое место. Тому доказательство — счастливое время, когда мальчики и девочки следуют инстинкту, изначальным, базовым настройкам.

Теперь же после многих лет, обретя житейскую опытность, женственность оказалась более живучей. Она легко приспособилась готовностью к схватке за выживание в социуме, где созидание подменили торговлей, а вместо творцов — в почёте торговцы. Такова действительность, в ней мужчины, созидатели по природе, ведут несвойственный им образ жизни. Вместо творчества и созидания пресмыкаются, учитывая обстоятельства. Благодаря чему женственность набрала вес и сравнялась по значимости с мужественностью. Причём в самих же мужчинах! В их мышлении, поведении, вкусе. И отныне мужское право первородства забыто, а Егор, подобно иным, застыл в нерешительности. Это наглядно доказал случай в офисе, когда вместо заявления об уходе он безропотно тянет лямку, выполняя чужую работу. При том не получая вознаграждения и даже обычной благодарности.

Иное дело, что удивляться не приходится, жизнь не стоит на месте, это он утратил волю, стреножила боязнь. Отныне страх главенствовал, подчиняя помыслы, связав по рукам и ногам, без устали твердил: не спеши, как бы чего не вышло! Едва пытался вырваться из замкнутого круга. Это и служило основанием, что, желая познакомиться с ехавшим позади, Егор не смог обуздать в себе женское. Оно твёрдо стояло на ногах! И не то чтоб доминировало, скорее на равных. А это и есть проигрыш, так он оказался в западне. Две равные противоборствующие силы уживались, не давая выйти за рамки, ими определённые. По этой причине Ангела ждала трудная задача, навести порядок на чердаке утратившего волю. Подчинить его содержимое сердцу, этому вместилищу любви.

А пока внутри всё клокотало, Егор медленно передвигал ноги, ни на кого не глядя. Он давно утратил интерес к жизни и способность противиться невзгодам. Не идти у них на поводу, а гнуть своё. Вместе с тем, невзирая на проигрыш, мужское и женское в нём всё время спорили. Изматывая, выжимая последние силы рождённого мальчиком. И даже теперь какая-то мысль больно кусала, не желая отвязаться.

— Какая разница? — обходя осенние лужи, размышлял Егор. — Какая разница: «мой муж», «тебе муж»? — безостановочно вертелось в голове.