Глядя на море

– Разбазаривал, это ты хорошо сказала, – одобрил Альбер. – Спустил сперва лавку, потом дом, и, якобы по чистой случайности, одному и тому же покупателю! Не сомневаюсь, что этот типчик, Матье Каррер, его облапошил. Вряд ли здесь все было безупречно с точки зрения закона. Наверняка есть какая-то лазейка, что-то, за что можно зацепиться…

– Мы сумеем это найти.

Альбер перевел взгляд на сестру и улыбнулся.

– Правильно говоришь. Найдем или придумаем, но я обещаю, что эта халупа будет нашей. Стоит приложить к ней руки, отделать со вкусом, и выйдет картинка… да притом еще и дорогущая. Оглянись вокруг, видела ты, чтобы хоть где-нибудь продавали участки? Эти места в большой цене. Да и всегда так было! Местечко для богатеньких, а они очень любят жить уединенно.

Услышав, как открывается окно, они отступили на шаг, но потом снова прошли вперед, бросив беглые взгляды на чей-то силуэт, появившийся на террасе.

– Думаешь, это он? – прошептала Люси.

– Говори нормально, он слишком далеко, чтобы нас услышать. А кто еще, кроме него? Однако я не знал, что он здесь живет, нотариус дал мне другой адрес.

Дойдя до конца улицы, которая затем резко обрывалась вниз, они в последний раз обернулись на дом.

– Издалека у домика еще вид ничего себе, правда? Ну а сад каков! Ничего, что он такой неухоженный, зато громадный, а здесь это большая редкость.

Альбер сжал кулаки, его черты исказила злобная гримаса.

– Он будет моим, – пробормотал он. – Когда я был еще ребенком, я здесь играл, он мне принадлежит!

Люси кивнула, хотя прекрасно знала, что они приезжали сюда всего два-три раза. Родители считали Сезара едва ли не дурачком и не строили насчет него никаких планов. Приезды их сюда были очень беглыми, они слишком быстро от него уставали. Позже они вообще переехали в Южную Африку и никогда не старались поддерживать связь с Сезаром. Гораздо позже, когда родители Альбера и Люси давно умерли, они были удивлены доставшейся им небольшой суммой наследства, вырученной от продажи движимого имущества. Сумма была жалкой, однако она пробудила в них воспоминания, равно как и охотничий азарт. Тем более что они готовились к переезду во Францию и нуждались в деньгах.

Живя в Йоханнесбурге, в молодости они недурно провели время, ничего не делая, но со временем появились денежные проблемы. Браки обоих распались, волей-неволей это их сблизило, и они даже затеяли что-то вроде семейного бизнеса, но и тут ничего путного у них не вышло. Тогда оба пришли к выводу, что лучше всего было бы вернуться в Нормандию, где для них могли открыться новые горизонты, в особенности если бы удалось наложить лапу на виллу в Сент-Адрессе. Не имея в Южной Африке никаких душевных привязанностей, оба распродали жалкие остатки своего имущества и взяли билеты на самолет до Парижа.

Люси верила в брата, как в свое время она доверяла родителям или мужу в период их совместной жизни. Она не представляла себе иной жизни, кроме как под защитой и покровительством мужчины, и это несмотря на то, что она была старше брата на три года, да к тому же прекрасно знала о его недостатках.

Альбер был слишком импульсивен и мог очертя голову ринуться неизвестно куда, однако она никогда его не пыталась остановить, поскольку сама не обладала подобной решимостью. Знала она и то, что он упрям до одержимости и способен на отвратительные поступки. Когда приходили черные времена, что случалось довольно часто, у него всегда находились отговорки, которым она якобы верила. Благодаря этим неписаным соглашениям они неплохо ладили.

– Пойдем-ка сначала к нотариусу, – заявил он, увлекая сестру за собой.

Внизу холма Сент-Адресс под зимним солнцем море так жизнерадостно мерцало, что, казалось, вот-вот наступит весна. Но холод был настолько колюч, что они ускорили шаг, спускаясь по крутым змеевидным улочкам.

* * *

Матье злился, что согласился на встречу, но Тесс с Анжеликой решили бороться с ним не на жизнь, а на смерть, так что он в конце концов сдался, во-первых, чтобы их успокоить, а во-вторых, чтобы окончательно с ними не рассориться.

Но психиатр, перед которым он теперь сидел, отчего-то не вызывал у него ни малейшего желания ему исповедоваться.

– Значит, вы слишком много работали все эти последние годы?

– Да, я очень много работал и находил в этом удовольствие. Затеять какое-нибудь новое дело было для меня своего рода планкой, которую я перед собой ставил и которую преодолевал с энтузиазмом.

– Планка? Что же вас подталкивало ее ставить?

– Ничего. Я сам ее ставил.

– И вы считаете, что добились желаемого?

– Вполне. Пройдите как-нибудь мимо витрины моего книжного магазина, и вы поймете.

– Да, я знаю ваш магазин, – спокойно сказал психиатр. – Да и кто же в Гавре не знает его? Итак, когда ваша цель была достигнута, у вас возникло желание… пустить все к черту?

– Ну уж нет! Я столько в него вложил, так самоотверженно трудился! А потом в один прекрасный день вдруг от этого ничего не осталось. Пружина лопнула без всякой причины. Так вот, однажды утром я встал с мыслью, что лучше всего было бы сейчас добраться до моря и утопиться.

– Неужели?