Глина, вода и огонь

Этот флорентийский мастер отколол кусок от скульптуры, истолок его, чтобы узнать состав и свойства египетского фаянса. Он уверял меня, что в состав глазури входит малахит, а само фаянсовое тесто содержит в себе более стекловидной и глазурной массы, нежели глины, а именно кварца и полевого шпата. Уподобите ли вы египетский фаянс печному горшку, мастер Врум? Его строение более изысканно и сложно, и на изломе египетский фаянс гораздо ближе к фарфору, чем это может показаться.

А древняя глазурь дошла до нашего Делфта. Конечно, состав её и качество иные, чем были в Египте. Ведь путь фаянса из страны пирамид в наши мастерские был сложен: фаянс шел через Восток, побывал в руках египтян, персов и арабов, от них попал в Испанию, из Испании — в Италию и к нам — в Нидерланды.

И вот где истинное чудо мастера: везде, где бы он ни оказался, фаянс преображался, становился совсем иным и чутко впитывал в себя вкусы и настроения народа, к которому он попадал, а также краски и формы природы, среди которой расцветал вновь. Фаянс обладает удивительным свойством вбирать в себя цвета и образы окружающего мира; он подобен зеркалу, принесенному на землю для того, чтобы в нем отразилось все, что происходит на земле.

И если ослепительно синее небо Египта и густая блестящая зеленая вода Нила оставили свой след в египетских поливах, то в руках персов фаянс приобрел еще желтый цвет — цвет гор, залитых солнцем. Приходилось ли вам слышать от наших смелых купцов в древних иранских городах о дворцах, облицованных огромными фаянсовыми плитами, где были изображены гигантские желтые львицы[73], царственно выступающие на фоне нежного голубого сверкающего фаянсового неба, в котором отражается солнце, разбившись на тысячи маленьких солнц?

Пойдите в порт и потолкуйте с моряками, они вам расскажут об этом. Они расскажут вам про Турцию: как турки, более всего на свете любившие цветы и воспевавшие в стихах гиацинты и гвоздики, развели целые цветники на стенах фаянсовых изделий! Пышные крупные гвоздики расцветали на блестящей поверхности турецкого фаянса. Я как сейчас помню белую турецкую кружку из превосходного фаянса, на которой нарисована была красками такая же кружка с свежими гвоздиками пунцового цвета. И в фаянсовой кружке стояли такие же гвоздики, что и были изображены в нарисованной.

Но знаете ли вы, друзья, что случилось с фаянсом, когда он оказался в самом сердце мусульманского Востока? Пророк Магомет[74] запретил правоверным пользоваться посудой из драгоценных металлов; он сказал, что золотые блюда и кувшины будут даваться только в раю. Пророк Магомет указал людям при жизни пользоваться фаянсом. А на Востоке слишком привыкли к металлической посуде, чтобы забыть ее, но, с другой стороны, не хотели ссориться с Магометом.

И вот на помощь поспешили гончары, которые стали применять поливу, называемую «люстр»[75], и сумевшие придать фаянсовой посуде вид металлической.

Люстрированный фаянсовый кувшин сверкает, как если бы он сделан был из чистого золота, а фаянсовые блюда подобны серебряным, как если бы по ним разлили нефть и появились бы радужные разводы.

Персы покрывают люстром изразцы — глиняные плитки, украшенные прекрасными рисунками, которыми облицовывают стены домов; в городах у них строения, словно бы выкованные из золотых самородков! На изразцах, которыми покрыты стены, в комнатах — тонконогие антилопы, длинноухие зайцы, славные нарядные человечки.

Персы — единственный народ среди мусульман, который не считает грехом изображать живые существа. Они полагают, что Магомет, запретивший подобные изображения, что-то напутал. Говорят, что когда в Персию приезжали татарские послы и им отвели комнаты, отделанные расписными изразцами, то послы соскоблили головы зайцев, антилоп и человечков.

А как прекрасны кувшины, и вазы, и кружки, созданные персами из фаянса! Они синего, и зеленого, и красного цвета, они покрыты густыми узорами; увы, судьба несправедлива к персидским фаянсам, — китайский фарфор персам нравится больше, и теперь они ему отдают предпочтение перед собственным фаянсом.

Персидский фаянс больше никто не считает прекрасным, он отступил, а ремесло, конечно, пришло в упадок, о чем я не перестаю сожалеть до сих пор. И я не могу спокойно вспомнить кувшин, который нашли в руинах персидского города Рея, разграбленного и сожженного ордами Чингисхана[76], на кувшине том были написаны слова печали и скорби:

«В пустыню уходя, где от возлюбленной я буду далеко, пишу. Та, что жива в моих воспоминаниях, найдет прохладу, когда приблизит к губам этот кувшин».

Гончары вместе с другими ремесленниками покидали город, и рука мастера была слишком поспешна, выводя слова прощанья на глиняной поверхности этого кувшина-письма…

Мастер Фридрих умолк. Молчал и мастер Врум — он думал о судьбе далекого собрата по ремеслу…

3. Вечер второй

А на другой день они снова собрались в «Китайском секрете», и мастер Фридрих продолжил свой рассказ: