Глиняная Библия

Тем не менее отношение Шамаса к Богу было довольно сложным. Иногда ему казалось, что он вот-вот сможет постичь тайну бытия, но каждый раз его сознание вдруг начинало затуманиваться, и он терял способность о чем-то думать.

А еще он довольно часто не понимал деяний Божиих, особенно когда Бог, разгневавшись, сурово карал род человеческий. Шамас никак не мог постичь, почему Господь так нетерпимо относится к неповиновению.

Однако непонимание Бога и осуждение в глубине души некоторых из его поступков по отношению к людям отнюдь не уменьшали веру Шамаса в Господа.

Его вера была подобна каменной глыбе, упокоившейся на поверхности земли на веки вечные.

Отец попросил Шамаса быть поосторожнее, когда они прибудут в Ур. Нельзя было подвергать сомнению ни существования Энлиля – отца всех богов, ни Мардука, ни Тиамат, ни каких-либо других божеств.

Шамас понимал, что ему будет трудно рассказывать о Боге, у которого нет лица и которого нельзя увидеть, а можно лишь ощутить в своем сердце. Поэтому мальчик решил, что будет с большой осторожностью затевать разговор о Боге, не пытаясь противопоставить его другим богам. Ему нужно было лишь посеять семена веры в Господа в сердцах тех, кто его будет слушать, а затем подождать, когда из этих семян появятся ростки веры в Бога Единого.

И вот настал день расставания. Еще толком не рассвело, а Авраам со своим родом и Ядин со своей семьей уже готовились отправиться в путь по утренней прохладе. Женщины нагружали ослов поклажей, а их дети сновали туда-сюда со слипающимися после сна глазами, мешая работе своих матерей.

Шамас с нетерпением ждал, чтобы Авраам позвал его, и очень обрадовался, когда глава рода и в самом деле жестом подозвал его к себе.

– Пойдем, у нас еще есть время поговорить, пока наши люди готовятся покинуть Харран. – сказал Авраам мальчику.

– Теперь, когда мы вот-вот расстанемся, я еще сильнее чувствую, что буду скучать по тебе, – признался Шамас.

– Да, мы оба будем часто вспоминать друг друга. Но я хочу дать тебе задание, о котором я тебе уже говорил: позаботься чтобы не пропала записанная тобой история сотворения мира. Я тебе рассказал, как Бог создал мир, и ты, как и я, знаешь, что именно так оно и было. Люди забыли о том, что они – всего лишь частичка его дыхания, и склонны думать, что не нуждаются в нем, однако затем зачастую сами упрекают его в том, что он не помог им, когда они нуждались в его помощи.

– Да, я тоже часто размышлял об этом.

– Разве мы можем понять Бога? Мы ведь были сотворены из глины, подобно тем божествам, которых я лепил вместе с моим отцом Фаррой. Мы ходим, разговариваем, чувствуем только потому, что он вдохнул в нас жизнь, и если он захочет, то может лишить нас ее, точно так же, как я разломал крылатых глиняных быков, которым другие люди поклонялись, словно богам. Но это были боги, созданные мной, и они затем были уничтожены моей же рукой.

Нет, мы не сможем понять Господа, – продолжал Авраам, – и нет смысла даже и пытаться сделать это', а тем более мы не имеем права осуждать Господа за дела его. Я не могу ответить на многие твои вопросы о Боге, потому что у меня нет на них ответов. Я лишь знаю, что существует Бог, который есть начало и конец всего сущего, ибо именно он все это и создал, а еще знаю, что он создал нас, людей, и обрек нас на смерть, потому что дал первым людям право выбора, и они свой выбор сделали.

– Бог будет везде сопровождать тебя, Авраам, куда бы ты ни пошел.

– И тебя тоже, да и вообще всех нас. Господь все видит и все чувствует.

– А с кем мне можно говорить о Боге?

– С твоим отцом Ядином, который уже носит Бога в своем сердце. Со старым Иоавом, и с Забулоном, и со всеми своими родственниками, с которыми ты отправляешься в это путешествие, и с теми, кто остался в Уре.

– А кто же будет наставлять меня в этом?

– В жизни каждого человека наступает момент, когда, чтобы найти правильное решение, нужно обратиться к своей душе. У тебя есть отец, и ты вполне можешь положиться на его любовь к тебе и его житейскую мудрость. Он сумеет помочь тебе и подскажет ответы на вопросы, которые терзают твое сердце.

Они услышали, что их зовет Ядин: пришло время трогаться в путь. У Шамаса подступил ком к горлу, и он с трудом сумел сдержаться и не заплакать. Он подумал, что если заплачет, то над ним будут смеяться, потому что он уже почти взрослый.

Авраам и Ядин крепко обнялись, прощаясь навсегда. Они в последний раз пожелали друг другу удачного путешествия и всего наилучшего в будущем.

Затем Авраам обнял Шамаса, и у мальчика невольно соскользнула по щеке слезинка, которую он тут же вытер кулаком.

– Не стесняйся того, что чувствуешь боль от расставания с теми, кого любишь ты и кто любит тебя. Мои глаза тоже полны слез, пусть даже я и не позволяю им пролиться. Я всегда буду тебя помнить, Шамас. Ты должен знать, что я стану отцом множества народов, каким был Адам, а благодаря тебе люди узнают историю мира и расскажут ее своим детям, а те – своим, и так от поколения к поколению и до скончания веков.