Глиняная Библия

– Хорошо, я уйду, но я хочу, чтобы сначала вы выслушали меня. Я страдала не меньше вашего, и я тоже прошла через ад, потеряла своих родителей, других своих родственников, друзей. Мне, как и вам, чудом удалось выжить. Господь захотел, чтобы я спаслась, и я благодарна ему за это. Всю свою жизнь я молилась о том, чтобы ненависть и злоба не отравили мою душу. Я прикладывала огромные усилия, но не стану утверждать, что мне это полностью удалось. Однако я твердо знаю, что мы не можем совершить акт отмщения своими руками, потому что тогда мы превратимся в убийц. Существуют различные судебные органы и здесь, и в Германии, и по всей Европе. Вы могли бы инициировать судебное разбирательство. Должны же быть какие-то способы добиться справедливости через суд. В кого вы превратитесь, когда организуете убийство этого человека и его семьи?

– Тебе никто не говорил, что мы собираемся организовать убийство, – очень серьезно сказал Бруно.

– Я хорошо знаю всех вас, и я хорошо знаю тебя. Вы всю свою жизнь ждали этого момента и всячески старались сохранить друг в друге жажду мести, оставались верными той клятве которую дали еще в детстве. Ни у кого из вас не хватает мужества отступиться от этой клятвы. А Бог вас за это не простит.

– Око за око, зуб за зуб! – воскликнул Ганс.

– С вами, я вижу, разговаривать бесполезно, – сказала Дебора и вышла из гостиной.

В течение целой минуты трое друзей сидели молча. Затем Карло подробно рассказал о своей схватке с Мерседес. Подумав, они решили, что ей позвонит Бруно, чтобы – уже в последний раз – попытаться ее переубедить.

– Но мы не должны отменять нашу операцию, – сказал Бруно.

– Если мы этого и не сделаем, нам все равно необходимо сообщить о сложившейся ситуации Тому Мартину… – сказал Ганс.

– Ты мог бы съездить к нему и рассказать о том, что произошло. Однако сначала нам нужно узнать, чем закончится разговор Бруно с Мерседес. Мне не удалось ее переубедить, но, может, я действовал как-то не так…

– Да ладно, Карло, ты сделал все, что мог, – перебил его Бруно. – Мы ведь хорошо знаем Мерседес. У меня еще меньше шансов переубедить ее, чем у тебя, так что давай не будем ерничать.

– Она просто невероятно упрямая… Наверное, нам следует поехать к ней втроем, – предложил Ганс.

– Это не поможет, – решительно возразил Бруно.

– Тогда позвони ей прямо сейчас, – сказал Карло. Мы дождемся окончания вашего разговора, и затем решим, что делать дальше.

Бруно поднялся и, выйдя из гостиной, направился в свои кабинет: он предпочитал разговаривать с Мерседес, находясь подальше от ушей Деборы.

Мерседес оказалась у себя в кабинете. Бруно сразу почувствовал в ее голосе тревогу.

– Бруно, это ты?

– Да, Мерседес, это я.

– Я себя очень плохо чувствую.

– Мы тоже.

– Я хочу, чтобы вы меня поняли.

– Нет, ты этого не хочешь. Твоя просьба – это попытка превратить нас во второстепенных статистов. Ты решила, что мы четверо уже не единое целое и что каждый теперь сам по себе, ты отрекаешься от той клятвы, которую мы дали. Мне очень хотелось бы, чтобы ты передумала. Ты заставляешь нас страдать.

Затем они оба долго молчали. Каждый слышал в телефонной трубке дыхание другого, но никто их них не мог произнести ни слова. Медленно текли секунды, казавшиеся вечностью. Наконец Бруно нарушил молчание.

– Ты меня слышишь, Мерседес?

– Да, Бруно, я тебя слышу, но я не знаю, что тебе сказать.

– Я хочу, чтобы ты знала: с тех самых пор, как мы прошли с тобой через ад, я еще никогда не страдал так, как сейчас То же самое происходит с Карло и Гансом. Самое худшее – это то, что мы потеряем смысл своей жизни, и получится, что все эти годы были прожиты зря. Твоя бабушка так бы не поступила. Да ты и сама об этом знаешь.

Снова наступило молчание. Бруно почувствовал, что ему вот-вот станет плохо: во рту у него пересохло, а в желудке появились очень неприятные ощущения. Кроме того, он готов был расплакаться.

– Мне жаль, что я причиняю вам столько боли, – прошептала Мерседес.

– Ты лишаешь нас жизни. Если ты сделаешь то, что задумала, мне больше не захочется жить. Ради чего мне тогда жить? Ради чего?

Отчаяние в голосе Бруно было неподдельным. То, что он сейчас говорил, исходило из глубины его души. Мерседес осознала, что сейчас чувствуют трое друзей.

– Мне очень жаль. Простите меня. Я ничего не стану предпринимать. Надеюсь, что сумею сдержать свою ярость.

– Мне недостаточно твоих уверений о том, что ты надеешься сдержать свою ярость, – сказал Бруно. – Мне нужно, чтобы твое решение было окончательным.

– Я ничего не стану предпринимать. Даю тебе слово. Если я передумаю, то сообщу вам об этом.

– Ты не можешь держать нас в таком напряжении…

– Да, не могу, но и врать вам я тоже не могу. В общем, ладно… Я не буду ничего предпринимать. Я это твердо решила, но если все-таки передумаю, то немедленно вам сообщу.

– Спасибо.

– А как там Карло и Ганс?

– Они в отчаянии, так же как и я.

– Скажи им, чтобы не переживали. Я ничего не стану предпринимать… У нас есть еще какие-нибудь новости оттуда?

– Пока нет. Будем ждать.

– Ну что ж, подождем.

– Спасибо, Мерседес, спасибо.