Глиняная Библия

Офицеры и солдаты СС стали кричать детям, чтобы они били женщин палками, и у Мерседес по щекам потекли слезы. Она не хотела бить свою маму и, оглянувшись по сторонам, увидела, что никто из ее друзей не бьет матерей палками. Вдруг она почувствовала, как кто-то коснулся рукой ее плеча. Это был Бруно. Он взглядом показал ей, чтобы она двигалась вперед.

– Мерседес, пожалуйста, не стой на месте. Ты иди и махай палкой, как будто бьешь свою маму.

– Нет, нет… – пролепетала девочка.

Раздался пронзительный крик: одна из беременных женщин рухнула на ступеньки. От невыносимых страданий, которые она испытывала, у нее начались преждевременные роды – прямо здесь, на этой лестнице. Она была австриячкой – точнее, австрийской еврейкой, преподавателем музыки. Эта женщина скрывалась в доме своих друзей, но ее кто-то выдал, и вот уже четыре месяца она находилась в этом аду вместе со своим маленьким сыном Бруно.

Капитан Танненберг подошел к ней и окинул ее ледяным взглядом. Затем он жестом подозвал одного из лагерных врачей.

– Доктор, как вы считаете, у евреек в утробе такой же плод. как и удругих женщин? Нам нужно это проверить, тем более что от этой свиньи все равно уже не будет толку.

Все выжидающе замолчали, а врач наклонился над женщиной и скальпелем взрезал ей живот. Взвыв от боли, женщина изогнулась в конвульсиях и тут же перестала кричать: она была уже мертва. Другие врачи столпились вокруг нее, с любопытством наблюдая за тем, как делалось импровизированное «кесарево сечение» без каких-либо обезболивающих средств.

Маленький Бруно горько расплакался и попытался убежать прочь, однако капо притащил его обратно и силой заставил смотреть на кровавую расправу, учиненную над его матерью.

Некоторых детей, не выдержавших этого жуткого зрелища, стошнило, а приехавшие из Берлина гости, наоборот, восторженно зааплодировали.

Дойдя до пятнадцатой ступеньки, Шанталь споткнулась и упала. Из уголка ее губ побежала струйка крови.

Капитан Танненберг толкнул Мерседес к ее матери.

– Бей ее! Давай, бей! Эта женщина – животное! Она – всего лишь мул! Делай то, что я тебе говорю!

Мерседес оцепенела от ужаса. Она была не в силах произнести ни звука и лишь смотрела обезумевшими глазами на мужчину, который ее грубо толкал.

– Бей мула! Делай то, что я тебе приказываю! – орал Танненберг, все больше распаляясь.

Шанталь уже настолько обессилела, что даже не могла говорить. Она чувствовала, что вот-вот умрет и тогда уже не сможет ни защитить свою дочь, ни сберечь ребенка, которого вынашивала. Собрав остаток сил, она подняла руку и протянула ее в сторону Мерседес. Девочка в отчаянии опустилась на колени рядом со своей матерью и залилась слезами.

Капитан Танненберг подошел к Шанталь и ударил ее ногой в живот, от чего она потеряла сознание, а между ног у нее заструилась кровь. Затем офицер поднял кнут, чтобы хлестнуть им Шанталь, но так и не смог этого сделать: Мерседес бросилась на него и с необычайной силой впилась своими маленькими острыми зубами в его запястье, вызвав настоящий взрыв хохота у гостей, приехавших из Берлина.

Затем девочка принялась разъяренно кусать руку капитана. Ей было всего лишь пять лет, и она была очень худой – кожа да кости, – однако у нее откуда – то вдруг появились и силы, и мужество, и теперь она могла дать отпор этому зверю.

Капитан Танненберг отбросил ее в сторону, и она упала на землю. Танненберга разозлило неожиданное нападение маленькой оборванки, и он уже собирался пристрелить ее, но передумал и навел пистолет на живот Шанталь. Он стал стрелять в ее живот, как в мишень: один выстрел – в самый центр, а еще четыре – выше, ниже, слева и справа от следа, оставленного первым выстрелом. После этого капитан достал свой нож офицера СС и стал разделывать туловище женщины так, как будто это была туша животного. Вырвав из ее живота мертвый плод, который так и не стал ребенком, он бросил его прямо в лицо Мерседес.

Девочка от ужаса пронзительно закричала. Однако Танненберг с ней еще не закончил: схватив ее одной рукой и приподняв над ступеньками, он швырнул ее вниз по лестнице. Она ударилась о гранитный выступ, и из раны на ее голове потекла кровь.

Маленький Ганс Гауссер бросился вниз по лестнице на помощь Мерседес, не обращая внимания на отчаянные причитания его матери, боявшейся, что и он попадет капитану СС под горячую руку.

Один из капо проворно перехватил Ганса и не позволил ему добежать до того места, где неподвижно лежала Мерседес.

– Ты, еврейчик! Хочешь того же?

Капо начал бить маленького Ганса под равнодушными взглядами капитана Танненберга и его друзей. Вскоре все снова переключили свое внимание на мучения женщин, пытавшихся доковылять до «вершины» – верхней площадки лестницы.

Из пятидесяти женщин оставалось уже только шестнадцать. Остальные, пытавшиеся преодолеть лестницу, либо упали и скатились вниз, либо, доведенные до отчаяния, направились в сторону часовых, надеясь, что те их пристрелят, потому что, насколько они знали, по отношению к заключенным-мужчинам часовые в подобных случаях поступали именно так.