Глиняные книги

«Не удовлетворившись разбросанными здесь обломками, — пишет В. Диттель, — признаками архитектурного памятника, я начал разрывать внутренность холма… Труды мои увенчались открытием камня с клинообразной надписью. Это было первым поводом к заключению, что здесь, как в Хорсабаде (где сделал открытие Ботта), должен находиться памятник древнего зодчества».

Но русский ученый не располагал средствами для раскопок. Ему пришлось ограничиться тем, что он тщательно скопировал обнаруженную надпись и обратил на этот холм внимание Ботта. Он настойчиво советовал продолжить здесь работу.

По следам Диттеля вскоре пошли другие и действительно раскопали целый город. Но об этом подробней будет рассказано ниже.

Новые находки

Два года велись раскопки. В Хорсабад на помощь Ботта приехал искусный рисовальщик. Это было очень кстати. Многое из того, что открыл Ботта, быстро разрушалось, и важно было запечатлеть, хотя бы на бумаге, те прекрасные произведения архитектуры и искусства, которые археологи всё время обнаруживали.

Но находки были столь многочисленны и обильны, что и из уцелевших вещей можно было укомплектовать не одну музейную коллекцию. Ботта думал только о Луврском музее. Самые лучшие вещи он упаковывал в ящики и отправлял в Париж. Всё, что представлялось ему менее ценным, он беспечно оставлял на месте раскопок, нимало не заботясь об их дальнейшей судьбе. Многое расхищалось и погибало.

Стены и ворота Хорсабадского дворца.

Сообразив, что эти «камни» пригодны не только для постройки хлевов, местные жители растаскивали массивные плиты и сбывали их тем, кто больше платил.

Убежденный в том, что всё, что можно открыть, уже открыто и что археологу здесь делать больше нечего, Ботта прекратил раскопки. Но спустя несколько лет французы снова направили экспедицию в Хорсабад. И приехавший туда архитектор Виктор Плас обнаружил на этом месте еще много интересного. Он раскопал целый лабиринт комнат и коридоров, склады керамики и хозяйственных вещей, пекарню и винный погреб…

Вот большое помещение, сплошь уставленное железной утварью. В другом хранятся разноцветные глазированные изразцы. Их чудесные краски ничуть не поблекли от времени и дошли до нас в таком виде, как будто рука художника их коснулась только вчера. Металл, из которого были изготовлены молоты, лопаты, плуги, мотыги, цепи, гвозди, крючки, при ударе звенел, как гонг. Когда найден был склад железных изделий, рабочие расхватали многие вещи и тут же пустили их в употребление, — настолько хорошо они сохранились…

Это была редчайшая находка, так как металлические изделия (кроме золотых) плохо сохраняются, подвергаются окислению и портятся. Можно по пальцам пересчитать случаи, когда металлические вещи, долго пролежавшие в земле, не разрушились и дошли до наших дней.

К числу таких счастливых находок относятся бронзовые чаши, раскопанные в Кармир-Блуре известным советским археологом Б. Б. Пиотровским. Пролежав два с половиной тысячелетия в земле, они нисколько не пострадали, ими можно пользоваться хоть сегодня. Несколько таких чаш хранится сейчас в Ленинградском Эрмитаже.

Любопытны обстоятельства, при которых В. Плас обнаружил винный погреб.

Рабочие набрели на узкое и тесное помещение. Здесь стояли, выстроенные в ряд, остродонные глиняные сосуды. Их извлекли наружу. Стенки сосудов были покрыты густой коричневой массой. Плас решил, что это загрязненная глазурь.

Но вот как-то после сильного ливня вдруг запахло винными парами. «Откуда бы это?» — недоумевали рабочие. Запах определенно шел с той стороны, где стояли сосуды.

Общий вид Хорсабадского дворца. Реконструкция.

Заглянули внутрь и увидели, что они заполнены дождевой водой. От «глазури» не осталось и следа, ибо это была не глазурь. Это были винные осадки, которые растворились в воде.

Так удалось установить назначение сосудов и характер помещения, в котором они хранились.

Гибель драгоценной коллекции

Коллекции Пласа быстро пополнялись множеством мелких предметов. Среди них выделялись семь табличек — золотая, серебряная, медная, свинцовая, магнезитовая, алебастровая и табличка из лазуревого камня. Они хранились в каменном ящике, который был заложен в фундамент дворца.

Разглядывая эту находку, Плас обнаружил на каждой из табличек совершенно одинаковые письмена. «Это, должно быть, история закладки здания», — решил он и пожалел, что не может их прочесть.

Пласу при раскопках очень пригодились его знания архитектора. Там, где Ботта видел лишь бесформенные нагромождения глины, острый глаз строителя различал очертания комнат и коридоров. Толщина некоторых стен доходила до девяти метров.

Хорсабадский дворец (вид со двора). Реконструкция.

Стоит ли удивляться, что Ботта не сумел отличить необожженный кирпич этих стен от окружающего их грунта. Ему и в голову не пришло, что они могут иметь такую чудовищную толщину.