Глиняные кулаки (СИ)

Юноша привстал со своего табурета, осматривая окружающие его сокровища, которых, казалось, хватит на целый миллион кукол.

– Вот у меня, например, все свое! – мастер выплюнул конец веревки, и вытер рот тыльной стороной ладони. – Я сам дублю кожу, которую сам же и снимаю, и сам вью веревки из конских грив и хвостов. А вот тебе, чтобы делать големов, придется покупать глину, уголь, строить печь, не говорю уже о "Сердцах", которые сами по себе стоят целое состояние!

– Ну, у меня же нет собственной скотобойни, – возразил юноша. – Мне и веревки придется покупать.

Ниал подбросил в руке клубок мохнатых ниток и хмыкнул.

– Тут ты прав, парень, но все равно, кукол делать куда интереснее! – вооружившись шилом, мастер принялся сшивать два прямоугольных куска кожи. – Твои големы все одинаковые, а у меня каждая кукла разная! Я столько их за свою жизнь придумал, что уже и со счета сбился.

Айс запустил руку в коробочку с черными кристаллами и положил себе на ладонь несколько штук, любуясь игрой света на гранях.

– Зато големы практически живые, а вот ваши куклы без кукловода всего лишь груда тряпья, – произнес он мечтательно, о чем тут же пожалел.

Ниал гневно засопел, и отбросил шило в сторону.

– Не забывай, мальчик, – его глаза недобро блеснули. – Я делаю боевые марионетки, которые убивают людей, а твои големы, с вашими законами, даже руки на человека поднять не могут!

Возразить на это было нечего.

– Как там говорится в первом законе големостроения? – кривые зубы кукольного мастера хищно обнажились. – Голем не может причинить вред человеку или своим бездействием допустить, чтобы человеку был причинен вред. Я ничего не напутал?

Юноша покачал головой.

– Но я же и не собирался делать боевых големов, я знаю, что это запрещено законом! – он осторожно ссыпал кристаллы обратно в коробочку. – Я знаю, что это карается смертной казнью!

Ниал захихикал и приложил палец к губам.

– Изготовление боевых кукол тоже карается смертью, – сказал он. – Да только мне на это насрать! Я буду их делать до тех пор, пока могу хоть пальцем пошевельнуть.

Здоровяк встал с табурета и подошел к большому потертому чемодану из желтой кожи с покрытыми ржавчиной железными уголками и грязными завязками.

– Гляди, парень, – расстегнув ремни, он осторожно откинул крышку, и принялся разворачивать хрустящую вощеную бумагу. – Это одна из первых кукол, что я сделал.

На пол опустились ноги, в стоптанных башмаках и полосатых чулках. Ног было четыре. Туловище у куклы было длинное и гибкое, покрытое стальными чешуйками.

Длинные руки свисали почти до самого пола. На одной ладони было всего три пальца, а на другой какое-то хитроумное крепление.

Голова у куклы была сделана из черного полированного дерева покрытого толстым слоем лака. Грубо вырезанное лицо, со сверкающими кристаллами глаз, недобро уставилось на юношу.

Ниал усмехнулся и повернул голову куклы вокруг своей оси так, что на Айса уставилось второе, еще менее симпатичное лицо, вырезанное на затылке.

– Этот уродец прошел со мной четыре войны и на его счету больше загубленных жизней, чем дней в году!

Страшные черные глаза глядели на юношу, не отрываясь, а длинная трехпалая рука слегка раскачивалась из стороны в сторону.

– В руках хорошего кукловода старина Катасах стоит целого взвода солдат! – Ниал любовно стряхнул пылинку с плеча уродца. – Я был сержантом в штурмовом отряде, и среди нас был отличный кукловод!

Верзила опустился на табурет, усаживая марионетку себе на колени, и поглаживая его по голове, как собственного ребенка. Глаза мастера остекленели, словно заглядывая в прошлое, а на губах появилась мечтательная улыбка.

– Это была моя третья компания, и у меня кукол было больше, чем людей в отряде. Ты себе даже представить не можешь, какое это было зрелище, когда они все разом спрыгивали с телеги, разбирали оружие и строились в ряд, готовые взобраться на любую крепостную стену и сокрушить любого, кто встанет у них на пути!

Глаза здоровяка увлажнились.

– Таких кукловодов как Маэл Мэддок больше нет, и не будет, – марионетка задрожала у него в руках, скребя скрюченными пальцами по полу.

– Мой отец говорил о тебе то же самое, – стоящий в дверном проеме Элисед был бледен как полотно, однако глаза у него сверкали, а на щеках горел лихорадочный румянец. – Такого мастера как ты, Ниал, больше нигде не сыскать…

Здоровяк вскочил на ноги, и смущенно спрятал куклу за спину.

– Я рад, что вы с Айсом успели подружиться, – сказал Элисед, пристально глядя на мастера. – Ведь наши судьбы теперь переплелись навечно, как нити в твоей кукле!

Зябко кутаясь в одеяло, кукловод уселся на подоконник. Его лицо, освещенное солнечными лучами, казалось восковым, а кожа полупрозрачной.

У Айса тревожно защемило внутри, ведь еще вчера он видел товарища совершенно здоровым и полным жизни!

Перехватив взгляд юноши, кукловод улыбнулся.

– Ты верно подметил, – его глаза весело блеснули. – Управляться с боевой марионеткой это не то же самое, что с кукольным театром!

– Это отнимает много сил, – поддакнул Ниал. – Так что возвращайтесь-ка вы в постель, мастер, а мы тут посидим, поболтаем.