Глиняный конверт

— Видно, приблудный. Этот выехал из дворца один.

Они забрали мешок с шерстью и, сев на ослов, отправились в обратный путь, в Бабили.

От сильной боли Манум потерял сознание. Потом он пришел в себя, громко застонал и позвал Залилума.

— Я здесь, господин! — ответил мальчик, выходя из-за кустов.

— Где ты был? Мне плохо, я умираю.

— Нет, нет, господин, ты будешь жить! —- И Залилум, сев на землю, наклонился над юношей, истекавшим кровью. — Чем тебе помочь?

— Ты не поможешь мне, вся кровь из меня ушла. Все пропало. Они украли мой пояс.

— Нет, господин. Вот он! Когда ты вынул кинжал, пояс упал. Никто не видел этого. Я тихо подполз к нему и утащил. А потом я спрятался за кустом и крепко держал его. Ведь ты говорил, что пояс тебе дороже всего.

— Ты хорошо сделал, Залилум!—слабеющим голосом ответил Манум. — Там зашито письмо... в конверте. Иди в Мари... Отнеси его во дворец... царю. Оно очень важное. А про меня скажи... — Манум вздохнул и умолк.

— Что сказать, господин? Кому? Почему ты молчишь!! — с отчаянием закричал Залилум и потрогал руку Манума.

Она была холодна. Залилум дотронулся до лба юноши, приложил ладонь к губам — дыхания не было. Манум был мертв. Залилум упал на грудь Манума и громко зарыдал.

Убийцы были уже далеко. Они не слышали ни предсмертных слов Манума, ни плача Залилума. Они выполнили приказ и спокойно возвращались домой.

Когда человек, который следил за Ярим-Адду, доложил царскому секретарю Авиль-Нинурте, что писец Ярим-Адду, Манум, исчез, Авиль-Нинурта допросил слуг.

Тогда ему стало ясно, что Манум тайно уехал из Бабили.

«Он повез донесение Зимрилиму», — решил Авиль-Нинурта и отдал приказ догнать Манума и убить его. А если при нем найдут письмо, то принести его Хаммурапи. Ярим-Адду ничего не должен знать об этом. Поэтому воины, посланные в погоню за Манумом, должны были напасть на него под видом разбойников.

Долго лежал Залилум на земле около мертвого юноши и не переставал плакать. Потом он встал, свернул пояс, поднял брошенный мешок с провизией и пошел по дороге.

«Манум велел отнести письмо во дворец. Я должен это сделать вместо него. Манум велел», — твердил Залилум про себя, и это придавало ему сил идти вперед.

Через несколько дней рано утром Залилум пришел в Мари. Он вошел через боковые ворота и попал на базар. Но как пройти во дворец? Залилум боялся спросить об этом прохожих. И он бродил по городу, пересекал одну улицу за другой, пока не вышел наконец на главную дорогу, которая вела прямо ко дворцу.

Вскоре Залилум стоял около ворот.

— Вот, — сказал он стражнику, протягивая пояс. — Здесь глиняный конверт. Манум сказал: «Очень важное письмо. Отдай царю».

— Что тебе нужно? Какой Манум? И почему пояс в крови?— удивился стражник. — Погоди, я вызову начальника охраны, он с тобой будет говорить. — И стражник, повернувшись спиной к Залилуму, позвал своего начальника.

Залилум испугался: «А что, если начальник захочет отдать его хозяину? И как объяснить, кто убил Манума?»

Залилум кинул пояс на землю и убежал. Когда стражник повернулся, чтобы пропустить Залилума в комнату охраны, его уже не было. 

ЗАБЛУДИЛСЯ

Утром того дня, когда Залилум отнес письмо во дворец, Наби-Син с отцом приехали в Мари.

Белидинам пошел на базар. Он хотел найти склад, где можно будет сложить товары.

Наратум остался на берегу около пристани.

— Я возьму с собой Рибамили. Когда найму склад, он вернется за вами. Вы меня не дожидайтесь, сразу переносите тюки на базар.

— А ты куда пойдешь? — спросил Наратум.

— Я по своим делам пойду, в город. А ты пока присмотри за Наби-Сином. Пусть без меня никуда не ходит!

— А где он, кстати? Набия! — позвал сына Белидинам.

Наби-Син бегал по берегу. Приятно было размяться после долгого плавания. Ему все еще казалось, что он плывет в ладье и земля колеблется у него под ногами. Услышав, что ею зовут, он подошел к отцу.

— Ты останешься здесь с Наратумом, — сказал Белидинам сыну. — И, пока я не вернусь за тобой, сиди на месте и не ходи никуда. Еще потеряешься в незнакомом городе. Ну, Рибамили, идем, — позвал он рулевого.

Они направились на базарную площадь, пустую в этот ранний утренний час.

По краям площади стояло длинное, узкое здание — это были глинобитные домики, плотно примыкавшие друг к другу, у каждого дома одна стена была общей с другим. Массивные столбы из кирпича-сырца поддерживали навесы из дерева или из натянутой ткани. Узкие проемы, завешенные циновками, служили дверьми. Здесь были лавки. В некоторых жили хозяева, многие одновременно служили и мастерскими, где делали обувь — сандалии, столы и скамейки, глиняную посулу. Торговля еще не началась, но во многих домиках уже встали. Прямо на площади, перед дверьми, разожгли огонь в очагах— больших глиняных казанах, — оттуда поднимался синий чад, который туманом стоял над площадью, пахло прогорклым маслом.