Глиняный мост

P. S. Хочу кое о чем попросить. Когда все же приедешь, позвони мне и скажи, в какое время примерно рассчитываешь быть дома. Чтобы все были. А то мало ли.

Читая, Клэй мысленно благодарил Генри за эту генриевость слога. Он без конца мог нести всякую ерунду, но Клэй все равно скучал по его речам. Кроме того, Генри был, как никто, заботливым: многие этого в нем не замечали, видя только корысть и любовь к деньгам. Проще жить, если Генри на твоей стороне.

Следом писал Томми, и было понятно, что и его, и Рори, попросили поучаствовать. Или, вероятнее, заставили. Томми взялся первым.

Привет Клэй,

Писать мне особо нечего, кроме того, что Ахиллес без тебя скучает. Я попросил Генри помочь мне проверить копыта – вот ЭТО называется НЕТ ТОЛКУ!!!!!!

(И я тоже скучаю.)

За ним – Рори:

Эй, Клэй, дуй домой, бога ради. Мне недостает наших полек-бабочек. Ха!

А ты ведь думал, я напишу «не достает», да же? И еще, сделай мне одолжение. Обними за меня старика.

Шутка – пни его по яйцам, ладно? Хорошенько. Скажи ЭТО БЛИН ОТ РОРИ!

Возвращайся.

Забавно выходило. Томми все делал безупречно, но именно Рори всегда задевал Клэя за живое – заставлял видеть вещи во всей их плотности. Может, от того, что Рори был из того сорта людей, что никого и ничего не хотят любить, но любил Клэя и показывал это самыми странными способами.

Дорогой Клэй,

Как я могу в одной записке рассказать, как я скучаю и каково оно – сидеть по субботам одной на Окружности, представляя тебя рядом? Я не ложусь. И ничем не занимаюсь. Просто прихожу, надеясь, что ты там, но тебя нет, и я знаю почему. Наверное, так надо.

Как назло, лучшие недели в моей жизни, а я даже не могу тебе рассказать.

На прошлой я впервые участвовала. Невероятно!!! Это было в среду, а коня звали Война Роз – старичок-середняк, его ставят только для комплекта, и я его ни разу не подхлестнула, только словами, поводьями и пятками, и он пришел – третьим. Третьим!!! Обалдеть! Мама пришла на иппо в первый раз за много лет. Цвета у меня были черный, белый, синий. Я тебе все расскажу, когда приедешь, даже если ненадолго. А на будущей неделе у меня опять скачка…

Боже, за этим всем я даже не спросила. Как ты? Скучаю по твоей фигуре на крыше.

И наконец, я опять закончила «Каменотеса». Понимаю, почему он тебе так нравится. Он сотворил все эти великие вещи. Надеюсь, ты там тоже сотворишь что-нибудь великое. Точно. Ты должен. Сотворишь.

До скорой, надеюсь, встречи. Увидимся на Окружности.

Покажу тебе мои списки.

Обещаю.

С любовью, Кэри.

Ну, что бы вы сделали? Что бы сказали?

Он прочел письмо, уйдя вверх по реке, и перечел много раз, и он знал.

После долгих подсчетов он установил, что не появлялся дома семьдесят шесть дней и Амахну станет его будущим, – но пришла пора ехать домой и предстать передо мной.

Дом восемнадцать по Арчер-стрит

Первое, что они сделали, после того как Майкл Данбар взял за себя невесту-сломанный-нос, это перетащили пианино обратно в дом тридцать семь на Пеппер-стрит. На этот раз для этого понадобилась помощь шестерых мужчин-соседей и коробки пива. (А если уж пиво – в этом они не отличались от парней с Бернборо, – то холодное.) Инструмент подкатили к дому с задней стороны, где не было ступенек.

– Вообще-то, надо было вызвать тех ребят, – сказал позже Майкл.

Он положил руку на ореховую крышку, будто они с пианино приятели.

– Выходит, адрес у них все же был правильный.

Пенни Данбар только улыбалась.

Положив одну руку на инструмент.

Другую – на Майкла.