Глиняный сосуд

Послушай же о том, как тебе совершить покаяние. Так говорит Господь: «Проведи три года на одном месте стоя, повернувшись к востоку, и громко день и ночь проси: «Боже, помилуй меня, древнюю злобу!» — и скажи это 100 раз. И затем снова 100 раз скажи: «Боже, помилуй меня, мерзость запустения!» И в третий раз еще скажи: «Боже, помилуй меня, мрачное заблуждение!»» Когда же совершишь это со смирением, тогда принят будешь в свой первый чин, причтешься к ангелам Божиим». Если обещает это исполнить, то прими его к покаянию.

Утром же пришел дьявол в обличии профессора Льва Николаевича и начал издалека рыдать и плакать, затем подошел к батюшке и поклонился. Иерей же не обличил его, а сказал: «Да будет тебе известно, что молил я Господа Бога моего, как обещал тебе. И примет от тебя покаяние, если исполнишь то, что заповедует тебе через меня Господь».

Бес же спросил: «Что повелел мне Бог совершить?» Священник ответил: «Вот что заповедует тебе Бог: проведи стоя на одном месте три года, повернись к востоку и проси днем и ночью: „Боже, помилуй меня, древнюю злобу!“ — скажи это сто раз. И затем еще сто: „Боже, помилуй меня, мерзость запустения!“ И вновь столько же: „Боже, помилуй меня, мрачное заблуждение!“ И когда сделаешь это, тогда сопричтешься с ангелами Божиими, как и прежде».

Бес же лживый отверг путь покаяния, громко рассмеялся и сказал иерею Михаилу: «Если бы я хотел назвать себя древней злобой, и мерзостью запустения, и мрачным заблуждением, то кто-нибудь из нас прежде это уже сделал бы и спасся. Ныне же не будет того, и кто назовет меня древней злобой? Я и доныне дивен и славен, и все в страхе повинуются мне. И я сам себя назову мерзостью запустения и мрачным заблуждением? Никогда! Я даже и доныне повелеваю грешниками. И сейчас так унижу себя? Никогда не бывать тому, чтобы я себя такому бесчестию подверг».

Сказал это дьявол и тотчас стал невидим. Священник же, встав на молитву, поблагодарил Бога, говоря: «Истинно сказал, Господи, что древнее зло новым добром быть не может».

Алена, если Бог дьявола принимает покаявшегося, то тем более людей принимает, за которых кровь свою пролил. Если грешна, покайся. Каждого из нас настигает смерть и посылает на тот свет. Если умрешь без покаяния, служа дьяволу различными грехами, то с дьяволом и будешь осуждена в вечный огонь. Если же прежде кончины отвратишься от греха и Господу угодишь покаянием и исповедью, блага и вечную радость по кончине получишь.

Ангел стал трясти Алену за плечо. Алена приоткрыла глаза.

— Девушка, вы расплачиваться собираетесь? — недовольно спросила официантка, убирая пустые чашки из-под кофе. — Мы не благотворительный фонд, а блинная — не ночлежка.

Алена от испуга вскочила и, ударившись бедром о край стола, проснулась окончательно.

IV.

В дальнем углу два лица без определенного места жительства пили принесенную с собою дешевую пшеничную водку, закусывая произносимыми по памяти строфами из «Евгения Онегина». Слева стояли три женщины, отмечая день рождения одной из них. Женщины обнимали друг друга, целовали в щеки, ворошили пятернями крашеные волосы, забыв про все обиды прошлого. Два студента фанатично обсуждали какой-то футбольный матч, о котором через год никто из них и не вспомнит.

— К Вам можно пришвартоваться маленькому человеку?

— Да, пожалуйста, — разрешила Алена, придвинув блины ближе к себе.

Есть одновременно хотелось и не хотелось. Вернулась тошнота.

Высокий худощавый человек поставил на столик тарелку с едой и пустой пластиковый стаканчик. Озираясь по сторонам, он достал из надорванного кармана пиджака фляжку, отвинтил пробку и, сгорбившись, наполнил стаканчик до половины. Потом вопросительно посмотрел на соседку.

— Нет, спасибо.

Мужчина, едва не задевая головой старый советский вентилятор, в два глотка выпил содержимое стаканчика и занюхал блином.

— Я ходил в эту блинную еще с дедом и отцом. Потом водил сюда сына. И надеюсь, что традиция на этом не закончится.

Человек вновь наполнил стаканчик до половины. Выпил. Занюхал блином. Движения были отточены до автоматизма.

— Границы ключ переломлен пополам, а наш батюшка Ленин совсем усох, он разложился на плесень и на липовый мед, а перестройка все идет и идет по плану! — запел хриплым голосом под ненастроенную гитару ветеран локальной войны в противоположном дальнем углу. Потом поперхнулся, взял в руку бутылку пива и сделал несколько глотков.

Ветеран смахнул крошки с медалей и продолжил:

— Я обещал ей не участвовать в военной игре, но на фуражке моей серп, и молот, и звезда, как это трогательно серп, и молот, и звезда…

Лопнула струна. Ветеран замолчал и стал возиться с гитарой.

— Без роду, без племени, — сказал сосед Алены, указывая на ветерана. — Советская власть его родители.

Алена без всякого аппетита съела один блин и предложила второй соседу. Тот с радостью принял угощение. Она вышла на улицу и села неподалеку, на лавку под тенью старого клена. Достала из кармана пачку сигарет и застыла с нею в руках. Сон не отпускал.

— Вы не можно уйти это место?