Глинтвейн для Снежной королевы

Тут и курица подоспела, заполонив маленькую кухню невыносимыми для голодного человека запахами. Самойлов предложил всем троим есть прямо с противня, а перед этим допить коньяк из бутылки.

Предусмотрительно подтащив кусок грудки с крылышком поближе к себе и «застолбив» его горкой наваленной cверху тушеной моркови, которую молодежь не приветствовала, Самойлов с удовольствием наблюдал, как два голодных и измученных взаимным насилием волчонка набросились на еду. Вилки — в сторону! Он ел медленно — подливка удалась на славу, курица тоже не подкачала. А эти двое, напротив, даже в обиде и жалости друг к другу, утоляя голод, продолжили сражение. Вцепившись почему-то в один и тот же кусок курицы, они буквально разорвали его руками, не уступая друг другу. Потом Лера цапнула остатки булки, но, подумав, царственно оторвала немного и швырнула Гоше. Он взял ложку и прямо из-под ее булки утащил последнее тушеное яблоко.

После еды оба подобрели. Гоша уступил ей очередь первой вымыть руки, а Лера протянула ему потом конец полотенца для вытирания.

Общими усилиями быстро убрали со стола. Старик по просьбе Гоши принес план квартиры с электроразводкой. Все трое склонились над ним, соприкасаясь головами.

— Как можно платить коммуналки, не обращая внимания на метраж? — с этим вопросом Гоша отстранился от стола первым. — Вы эту квартиру покупали?

— По обмену въехал, с доплатой, — ответил Самойлов. — Дом был после ремонта, вероятно, именно ремонт и сыграл свою роль в возведении дополнительной стены. Соседний подъезд — очень странный. Два нижних этажа ушли под фирму, я там был. А выше? Как обычные жильцы попадают к себе? Проход к лифту охраняет охранник, а свободного прохода к лестнице я не заметил.

— И что это значит? — заинтересовалась Лера.

— Это значит, что вся эта «Рабочая группа „Альтаир“ живет там же, где и работает, — ответил Гоша. — Внизу — офис, а на верхних этажах — квартиры руководства.

— Я не тебя спрашиваю! — Голос Леры дрогнул.

— Не думаю, что они и для увеличения площадей своих квартир оттяпали на каждом этаже по куску чужих квартир, — успокаивающе заметил Самойлов.

— Так чем же кончились ваши походы по кабинетам?

— Чем… — задумался Самойлов, вспоминая. — Разрешения на перепланировку квартиры и отделение части ее в чужое пользование мне так и не удалось увидеть. Кто это подписывал, не знаю. Денег на оплату электроэнергии я тоже больше не выпрашивал, потому что… Потому что мне вдруг предложили работу в страховой компании, да так настойчиво, что я удивился. Все завертелось, там и инфаркт подоспел… А недавно я узнал, что именно мое посещение мадам Тамариной повлияло на подобную востребованность.

Гоша не поверил, что директор страховой фирмы пригласил Самойлова только потому, что ему «настоятельно рекомендовали» занять чем-нибудь ретивого пенсионера, надоедающего какой-то неизвестной «Рабочей группе „Альтаир“.

— И тем не менее, — подвел итог Самойлов, — в этом году у «Альтаира» кончается срок аренды помещения, и только тогда, как меня уверили в префектуре, я буду иметь полное право подавать в суд на возвращение себе оттяпанных метров, если, конечно, удастся выйти на владельца помещения. И моя кладовка превратится… Моя уютная кладовка превратится в большую комнату, и запах духов мадам Тамариной будет витать в ней призраком предприимчивой бюрократии! — потирая ладони, ужасно довольный, что отвлек эту парочку от взаимных трагедий, Самойлов буднично заметил: — Пора спать. Скоро полдень. Самое время хорошенько выспаться. Гоша, ты где предпочитаешь спать — у себя дома? На кровати или на диване?

— Я сплю на кровати, которая получается из финского дивана, она… — начал объяснять Гоша, но Самойлов его перебил:

— Вот и отлично! Твоя кровать из финского дивана давно ждет тебя.

В наступившем молчании Старик глазами приказал Лере не выпускать смешок, который та еле сдерживала, кусая губу.

— Я буду спать у вас в коридоре. На полу. Под дверью, — подумав, заявил Гоша. — Я не могу уйти от нее сейчас, понимаете, она меня ненавидит, хотя…

— Размечтался! — хмыкнула Лера. — Какая ненависть? Я совершенно равнодушна.

— Вот видите! — призвал Гоша Самойлова в свидетели. — Если она равнодушна, то вам должно быть все равно, где я сплю!

— Но почему под дверью в коридоре? — начал уставать Самойлов. — Ты боишься, что Лера сбежит?

— Да, почему? — внедрилась Лера. — Почему не в кладовке, под крюком?

Доверие

Завалившись одетым на свою кровать, Самойлов моментально отключился — вероятно, сказывалось успокоительное, вколотое еще в больнице. Проснулся он от странного звука. Кое-как разлепив глаза, первым делом посмотрел на часы. Половина второго… За окном — пасмурный день.

— Не спится? — спросил он, приподняв голову и определив источник странного звука — Лера сидела в кресле и звонко грызла сухарики из пакета.

— Не-а… — покачала она головой.

— А Гоша где?

— Валяется в коридоре под дверью. Прохор Аверьянович, у тебя были девственницы? — спросила она очень серьезно.