Читаем Глобалия полностью

— Мы были вынуждены ускорить события, — объявил он с некоторой торжественностью, — потому что нам стало известно, что этот человек сам собирается перейти к делу. Мы больше не могли сидеть сложа руки в ожидании последствий.

— Перейти к делу... Гм... И что же он сделал на этот раз?

— Если позволите, — сказал Сизоэс, — я вызову своего сотрудника, он предсуставит вам самую свежую информацию.

Сизоэс взял со стола свой мобильный телефон, открыл крышку и отчетливо произнес:

— Эртье!

Через несколько секунд в кабинет вошел человек, который, судя по всему, дожидался вызова за дверью. Он приблизился к столу и встал напротив.

— Старший унтер-офицер Эртье, — просто сказал Сизоэс.

Представлять кому бы то ни было Рона Альтмана не было никакой необходимости.

Унтер-офицер заметно волновался. Он застыл в напряженной позе, слегка пригнувшись и выпятив и без того слишком толстый живот. Как и все остальные, за исключением Альтмана, одет он был в облегающий термокостюм, только цвета плохо сочетались друг с другом и покрой был дешевый.

— Где наш объект? — спросил Сизоэс.

— Господин генерал, как мы и предполагали, вчера в восемь часов сорок пять минут он покинул новый зал для трекинга в Сиэтле.

Альтман изобразил на своем лице живейшее удивление.

— Зал для трекинга? — переспросил он, повернувшись к Сизоэсу.

— Да, — пояснил тот таким тоном, чтобы было понятно, что он изо всех сил старается быть снисходительным, — это новый вид развлекательных комплексов. Собственно, они существуют уже около тридцати лет. Граждане могут в полной безопасности совершать там долгие прогулки на лоне природы.

— Как же им это удается? Они что, ходят по кругу?

С Альтманом никогда нельзя было понять, ломает он комедию или же действительно настолько стар, что какие то совсем элементарные вещи могли пройти мимо него.

Сизоэс терпеливо разъяснил, что существуют специально оборудованные крытые маршруты, разбитые на этапы.

— Короче говоря, — сказал Альтман, — это что-то вроде охраняемой зоны, только на природе.

— Совершенно верно, — подтвердил Сизоэс. Голос его звучал довольно уныло.

— А как он выбрался на этот раз?

— Открутил одну из подвижных стеклянных панелей, через которые спускают лишнюю воду после полива.

— Замечательно придумано! — растрогался старик. Но тут же нахмурил брови и добавил, — В таком случае, у него наверняка были сообщники!

— В принципе, — отозвался унтер-офицер Эртье, — он вполне мог бы обойтись и без них. Но сейчас он действительно не один.

— А с кем?

— Со своей подружкой.

— С женщиной!

У Сизоэса возникло странное чувство, будто в восклицании старика звучало не столько удивление, сколько нескрываемая радость.

— Это же было одно из условий, не так ли? — сказал он. — Вы хотели, чтобы наш кандидат был, так сказать, влюблен.

— Да, да, это как раз то, что надо, — Альтман. — И давно он с ней знаком?

Эртье собрался было ответить, но Сизоэс перебил его, потрясая папкой с документами.

— Все сведения собраны в этом досье, я вам потом все разъясню. Старший унтер-офицер только ведет слежку с помощью наших систем видеонаблюдения. Эртье, скажите-ка лучше, что сейчас делают эти двое.

— Да, действительно, — поддержал Альтман, — чем они там заняты?

Эртье, которому так и не предложили сесть, опустил глаза, покашливая и переминаясь с ноги на ногу.

— Ну же, — наседал Сизоэс, — выкладывайте.

— Господин генерал, — отчеканил его подчиненный, задрав подбородок и вытянувшись по стойке «смирно», — в настоящее время они занимаются любовью.

Повисло неловкое молчание. Потом Сизоэс разразился грубым смехом, Эртье не преминул последовать его примеру. Альтман отвел глаза. Казалось, он задумчиво смотрит вдаль или созерцает что-то в прошлом.

— Вы уже говорили, сколько ему лет? — спросил он растроганным голосом.

— Двадцать.

— Двадцать лет! — повторил старик, устремив взгляд в пространство.

Его бородатое лицо осветила бледная, как зимнее солнце, улыбка. Рука с перстнем непринужденно скользнула по глазам, словно отводя тонкую пелену.

— Двадцать лет, — пробормотал он со вздохом.

А потом, вспомнив о двух чиновниках и поймав на себе их недоумевающие взгляды, снова посерьезнел.

— Сизоэс, отправляйтесь за вашим подопечным. Сомнений быть не может, это именно тот человек, который нам нужен. Как его фамилия?

— Смит.

— Имя?

— Байкал.

— Байкал?!

— Да, звучит довольно странно. Но тогда оно входило в комплекс стандартизированных культурных элементов, характеризовавших русско-монгольское происхождение матери. Кажется, это название какого-то озера.

Альтман вежливо сделал вид, что вникает во все эти премудрости.

— Отныне, — приказал он, — ставьте меня в известность обо всем, что касается молодого Байкала. Как только он окажется у вас, я хотел бы встретиться с ним с глазу на глаз. Я укажу вам подходящее для этой встречи место.

— Конечно-конечно, — угодливо сказал Сизоэс.

Перейти на страницу:

Все книги серии Альтернатива. Фантастика

Похожие книги

Аламут (ЛП)
Аламут (ЛП)

"При самом близоруком прочтении "Аламута", - пишет переводчик Майкл Биггинс в своем послесловии к этому изданию, - могут укрепиться некоторые стереотипные представления о Ближнем Востоке как об исключительном доме фанатиков и беспрекословных фундаменталистов... Но внимательные читатели должны уходить от "Аламута" совсем с другим ощущением".   Публикуя эту книгу, мы стремимся разрушить ненавистные стереотипы, а не укрепить их. Что мы отмечаем в "Аламуте", так это то, как автор показывает, что любой идеологией может манипулировать харизматичный лидер и превращать индивидуальные убеждения в фанатизм. Аламут можно рассматривать как аргумент против систем верований, которые лишают человека способности действовать и мыслить нравственно. Основные выводы из истории Хасана ибн Саббаха заключаются не в том, что ислам или религия по своей сути предрасполагают к терроризму, а в том, что любая идеология, будь то религиозная, националистическая или иная, может быть использована в драматических и опасных целях. Действительно, "Аламут" был написан в ответ на европейский политический климат 1938 года, когда на континенте набирали силу тоталитарные силы.   Мы надеемся, что мысли, убеждения и мотивы этих персонажей не воспринимаются как представление ислама или как доказательство того, что ислам потворствует насилию или террористам-самоубийцам. Доктрины, представленные в этой книге, включая высший девиз исмаилитов "Ничто не истинно, все дозволено", не соответствуют убеждениям большинства мусульман на протяжении веков, а скорее относительно небольшой секты.   Именно в таком духе мы предлагаем вам наше издание этой книги. Мы надеемся, что вы прочтете и оцените ее по достоинству.    

Владимир Бартол

Проза / Историческая проза
Женский хор
Женский хор

«Какое мне дело до женщин и их несчастий? Я создана для того, чтобы рассекать, извлекать, отрезать, зашивать. Чтобы лечить настоящие болезни, а не держать кого-то за руку» — с такой установкой прибывает в «женское» Отделение 77 интерн Джинн Этвуд. Она была лучшей студенткой на курсе и планировала занять должность хирурга в престижной больнице, но… Для начала ей придется пройти полугодовую стажировку в отделении Франца Кармы.Этот доктор руководствуется принципом «Врач — тот, кого пациент берет за руку», и высокомерие нового интерна его не слишком впечатляет. Они заключают договор: Джинн должна продержаться в «женском» отделении неделю. Неделю она будет следовать за ним как тень, чтобы научиться слушать и уважать своих пациентов. А на восьмой день примет решение — продолжать стажировку или переводиться в другую больницу.

Мартин Винклер

Современная русская и зарубежная проза / Современная проза / Проза
Дети мои
Дети мои

"Дети мои" – новый роман Гузель Яхиной, самой яркой дебютантки в истории российской литературы новейшего времени, лауреата премий "Большая книга" и "Ясная Поляна" за бестселлер "Зулейха открывает глаза".Поволжье, 1920–1930-е годы. Якоб Бах – российский немец, учитель в колонии Гнаденталь. Он давно отвернулся от мира, растит единственную дочь Анче на уединенном хуторе и пишет волшебные сказки, которые чудесным и трагическим образом воплощаются в реальность."В первом романе, стремительно прославившемся и через год после дебюта жившем уже в тридцати переводах и на верху мировых литературных премий, Гузель Яхина швырнула нас в Сибирь и при этом показала татарщину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. А теперь она погружает читателя в холодную волжскую воду, в волглый мох и торф, в зыбь и слизь, в Этель−Булгу−Су, и ее «мысль народная», как Волга, глубока, и она прощупывает неметчину в себе, и в России, и, можно сказать, во всех нас. В сюжете вообще-то на первом плане любовь, смерть, и история, и политика, и война, и творчество…" Елена Костюкович

Гузель Шамилевна Яхина

Проза / Современная русская и зарубежная проза / Проза прочее