Глобализация. Последствия для человека и общества

Парадигма первого случая — это парадигма туриста (и абсолютно неважно, путешествует он по делу или ради удовольствия). Туристы превращаются в странников, ставя мечту о тоске по дому, сладкую и горькую одновременно, выше домашних удобств, потому что им так хочется; либо потому, что считают это наиболее разумной стратегией поведения в жизни «при сложившихся обстоятельствах», либо потому, что соблазнились подлинными или воображаемыми удовольствиями жизни в поисках новых ощущений.

Однако не все скитальцы находятся в пути, потому что предпочитают движение неподвижности и хотят побывать там, куда они направляются. Многие, возможно, предпочли бы отправиться в другое место или вообще отказаться от скитальческой жизни, если бы их спросили, но их мнения ведь никто не спрашивает. Если они находятся в пути, то потому, что «оставаться дома» в мире, скроенном по мерке туриста, воспринимается как унижение и изнурительный труд, да и в конечном итоге не кажется реальной перспективой. Они находятся в пути потому, что их подталкивала в спину — сначала лишив духовных связей с бесперспективным местом — сила соблазна или тяга к движению вперед, слишком мощная и загадочная, чтобы ей можно было сопротивляться. Они ни в коей мере не рассматривают свой удел как проявление свободы. Они — бродяги, они — погасшая луна, отражающая свет яркого туристского солнца и покорно следующая по орбите планеты; мутанты постсовременной эволюции, чудовища, выбракованные дерзким новым видом. Бродяги — отходы мира, посвятившего себя обслуживанию туристов.

Туристы остаются на месте или отправляются в путь, когда душе угодно. Они покидают место, завидев где-то еще сверкающие огни неиспользованных возможностей. Бродяги знают, что не задержатся в одном месте надолго, как бы им этого не хотелось, потому что, где бы они ни остановились, им нечего рассчитывать на радушный прием. Туристы переезжают с места на место, потому что считают доступный им мир (а это весь земной шар) неотразимо привлекательным — бродяги отправляются в путь, потому что доступный им (местный мир) выглядит невыносимо негостеприимным. Туристы путешествуют, потому что они этого хотят; бродяги — потому, что у них нет другого подходящего выбора. Бродяги, можно сказать, — это туристы поневоле; но понятие «турист поневоле» само себе противоречит. В какой бы степени стратегия «туристского» поведения ни определялась необходимостью в мире, где стены переносятся, а дороги движутся сами по себе, свобода выбора — кровь и плоть туриста. Отними ее, и вся привлекательность, поэзия, да и вообще сносность туристской жизни исчезнут без следа.

То, что сегодня превозносится как «глобализация», связано с мечтами и желаниями туристов. Другим ее следствием — побочным, но неизбежным — является превращение множества других людей в бродяг. Бродяги — это путешественники, которым отказано в праве стать туристами. Им не дозволено ни оставаться на месте (ни одно конкретное место не гарантирует постоянства, окончания нежеланного движения), ни искать более подходящего места для жизни.

Освободившись от пространства, независимый капитал более не нуждается в мобильной рабочей силе (а его самый свободный, самый передовой и высокотехнологичный авангард практически не нуждается в рабочей силе вообще, как мобильной, так и неподвижной). Поэтому требования сломать последние оставшиеся барьеры на пути свободного движения денежных потоков или потоков товаров, приносящих деньги, сопровождаются требованиями о сооружении новых стен и новых рвов (называемых то «законами об иммиграции», то «законами о гражданстве»), препятствующих движению тех, кто лишился корней, физически или духовно[49]. Зеленый свет туристам, красный — бродягам. Насильственная локализация оберегает естественную селективность последствий глобализации. Часто упоминаемая и вызывающая все больше беспокойства поляризация мира и его населения — это не внешнее, постороннее, деструктивное вмешательство, «ставящее палки в колеса» процессу глобализации, а его следствие.

Не существует туристов без бродяг, и нельзя дать свободу туристам, не связав бродяг по рукам и ногам…

Вместе в радости и в горе

Бродяга — это «альтер эго» туриста. Кроме того, он самый страстный поклонник туриста — тем более, что ни сном, ни духом не осознает реальные неудобства туристической жизни — ведь об этом не говорят. Спросите бродяг, как бы им хотелось жить, будь у них возможность выбирать, и в ответ вы получите весьма точное описание радостей туристической жизни «как их показывают по телевидению». У бродяг нет других представлений о хорошей жизни: ни альтернативной утопии, ни собственной политической платформы. Они хотят одного — чтобы им разрешили стать туристами, такими, как все остальные…. В непоседливом мире туризм — единственная приемлемая, гуманная форма непоседливости.