Глобальное потепление

— Глобальное потепление — штука актуальная, — заговорил Боря, а может, и не Боря, мало ли их тут таких. — Вот нам недавно спустили из Госметео раскладку по солнечным дням на следующий месяц, так вы не поверите…

— А ну расскажи, — заинтересовался Ливанов.

Боря — не Боря замялся, не стоило его так откровенно стимулировать, все-таки Госметео являлось одной из самых засекреченных государственных структур, все документы оттуда, насколько Ливанову было известно, спускались под несколькими впечатляющими грифами, и ходили слухи, будто там не изучают и не предсказывают погоду, а планируют и делают ее с помощью разнообразных технологий, положив на все международные конвенции по климату. География у нас сакральное знание, привет Герштейну, метеорология в авангарде оного, синоптики — жрецы, вполне реально вызывающие дождь или более востребованное нашей экономикой солнце. Лично Ливанов верил, почему бы и нет, в этой стране и не такое возможно, однако хотелось подробностей.

— Запланировано двадцать четыре солнечных дня, — заговорщически понизил голос таки Боря. — И семь дождливых.

— Ни фига себе! — возмутилась Оля. — А куда я детей дену?

— Говорят, они там у себя провели какое-то социологическое исследование среди отдыхающих. Оказывается, восемьдесят с чем-то процентов желают дождя, как минимум раз в неделю. Непонятка, но они реагируют.

— Чего ж тут непонятного, — Ливанов потянулся за бутылкой, мельком глянув на дальний столик: Юлька о чем-то увлеченно болтала, оживленная и победительная. — Солнышко, тебе налить? Мы слишком много говорим о глобальном потеплении, у нас все на нем держится, а это не есть хорошо. Откровенная зависимость плохо сочетается со стабильностью и процветанием. Поэтому народу хотелось бы периодически убеждаться в том, будто никакого глобального потепления и нет вовсе. Смотрите, мол, весь август на Соловках то и дело шли дожди, а вы мне будете рассказывать.

— Это что касается своих, — резонно заметил Боря.

— А подавляющему большинству иностранных гостей, знаете ли, и дома хватает солнца. Им тоже хочется думать: вот страна, которой вообще не коснулось. Это гораздо приятнее, чем признать, что нам просто чуть больше повезло, зато мы сумели выжать всю возможную пользу. Так у них получается не завидовать нам по-черному, а чисто и бескорыстно нас любить.

— Как ты все всегда здорово объясняешь, — отхлебнув, присвистнула Оля. — Димка, а можно, я встречи с тобой по этапам запланирую? На эти, ну, дождливые дни.

— Ты своего не упустишь, — кивнул он. — За это я тебя и люблю.

— Интересные мысли, — оценил кто-то еще, новый, свеженький: компании на ливановской орбите обладали свойством постоянно нарастать, изредка они проявляли компромисс ротации, но практически никогда не таяли сами по себе. — Здравствуйте, Дима.

Из типичного обращения, удивительно, что не на ты, следовало со всей очевидностью: вновь прибывший уже имел когда-то счастье с Ливановым бухать — как и половина Беломорского побережья, черт бы их побрал. Ничего, с завтрашнего дня начинаем посылать, и первой по списку будет Оля. Довольный принятым решением, Ливанов повернул голову на голос. И стало по-настоящему интересно.

— Густав Массен, — напомнил себя веснушчатый, он, оказывается, был реалистом, допускал, что его могут и не опознать на глаз. — Я был у вас в гостях в прошлом месяце. Юля, позвольте представить интереснейшего человека, известного писа…

Она смеялась.

По-индейски беззвучно, но заразительно и ярко, словно крутилось, разбрасывая искры, колесо фейерверка. Чужая, неожиданная, смешная. Ливанов улыбнулся тоже:

— Привет, Юлька.

— Вы знакомы? — удивился командировочный Массен, теперь Ливанов его вспомнил, гостя из сопредельного государства, развелось их, в смысле, гостей. Странно, а он был уверен, что они оба у нее банановые. Ну-ну. Катастрофа, а не муж. Хотя казалось бы.

— Кто ж не знает старика Ливанова?

Юлька со смехом топталась у столика, присесть она явно была не прочь, но не знала куда. Ливанов оценил диспозицию: по левую руку от него размещалась Оля, это глухо, зато по правую валялся на сидении Лилькин рюкзак, в то время как сам чертенок, вновь обретя малолетнюю подружку, синхронно с ней болтал ногами верхом на парапете; годится. Ливанов сдернул рюкзак со стула и пригласительно отодвинул спинку.

— За старика ответишь, — предупредил он. — Кстати, сколько тебе, забыл — тридцать три?

— Тридцать один, — сказала Юлька, и лицо у нее стало такое, что захотелось немедленно ее заграбастать, прижать, расцеловать, увести, уложить и обчитать наповал новыми фрагментами «Глобального потепления». Вместо всего этого Ливанов наклонился к ее ушку и спросил:

— Это который по счету?

— Чего?

— Первый или второй, спрашиваю?

Командировочный Массен тем временем притулился на свободном стуле, нашедшемся на противоположной стороне стола, и это было особенно приятно.

— Да ты что? — шепотом возмутилась Юлька, доперев, наконец. — Это так, пристал тут один.

— То есть времени ты не теряешь, — одобрил Ливанов; и вправду отлегло и стало совсем весело. — Умница. Ну и как тебе Соловки? Ты с детьми?