Глобальное потепление

рубрика: Саквояж

КАК ПЛАНИРУЮТ ЛЕТО ЗНАМЕНИТОСТИ Дмитрий ЛИВАНОВ, писатель:

— Вы меня об этом спрашиваете каждый год, наверное, в надежде услышать что-нибудь новенькое. Ничего подобного, не дождетесь. Этим летом я снова еду на Соловки, потому что лучшего места просто нету нигде. А самое лучшее место на Соловках — лагерь Сандормох, мы туда вдвоем с дочкой поедем, она уже второй месяц все ест и хорошо себя ведет, насколько это вообще возможно, Лилька у меня чертенок, хотя и солнышко.

Вообще же Соловки — это символ. Символ нашей иррациональной логики, которая почему-то действует, хотя казалось бы, — а по-другому и не бывает в этой стране. Все мы прекрасно знаем, что территория исторических Соловков затоплена в результате глобального потепления. Согласитесь, новое побережье Белого моря и Безледного океана можно было назвать как угодно. Только в этой стране могли додуматься сделать ставку на бренд, нагруженный таким невероятным, мощнейшим негативом. Но, с другой-то стороны, и сам бренд мощнейший!

И когда отгремели все скандалы насчет цинизма, плясок на костях и так далее, оказалось что? Оказалось, весь мир стремится к нам сюда, на Беломорье, на Соловки. Нас полюбили именно за то, за что когда-то особенно ненавидели. Парадоксальный эффект, возможный исключительно в этой стране и нигде больше. Другое дело, мы никак не можем по-настоящему получить удовольствие от этой неожиданной всеобщей любви. Секс без оргазма, знаете ли, утомительное занятие, не приносящее счастья. А потому счастья в этой стране нет и, боюсь, не будет…

Но я все равно еду на Соловки, потому что там хорошо. Буду писать новую вещь, трилогию в стихах «Глобальное потепление». Но это уже, пожалуй, не по вашей теме.

Из опроса глянцевого журнала «Великолепные вакации»

5. Наша Страна

— Да, Дмитрий Ильич… Не может быть, какая удача!..Конечно, разумеется, будем очень рады. Я вам перезвоню. Еще раз большое спасибо, — Вероничка повесила трубку и улыбнулась снисходительной ухмылкой профессионалки.

— А меня он послал, — задумчиво сказала Юлька.

Редакторша пожала обнаженными плечами, не снисходя до объяснения очевидного. И то правда, на Юлькиной памяти Вероничку действительно никто и никогда не посылал. Вот сама она могла своим вкрадчивым, протяжным и всегда, не только в сиесту, будто заспанным голосом послать кого угодно и как угодно далеко.

— Послезавтра он у нас в эфире…

Вероничка сделала микропаузу и победно, словно джокер из рукава (хотя никаких рукавов на ней, разумеется, не было — одни прозрачные полосочки топика с кондишеном), выложила основное:

— В реальной студии!

— Это как? — оторопела Юлька.

— Очень просто. Он здесь, в нашей стране. Приехал вчера по каким-то своим делам, я не вникала.

— Блин. Могла бы вникнуть!

Редакторша посмотрела на нее с легким недоумением и даже брезгливостью, и было абсолютно понятно, что именно она думает: с какой это радости такое вот ничтожество светится в эфире, а вся-распрекрасная-я вкалываю на нее за кадром, и никакой благодарности? Впрочем, ни о чем другом в Юлькином присутствии Вероничка никогда не думала. Да и, по-видимому, вообще никогда.