Глобальные шахматы. Русская партия

Стилистика общения Билла Клинтона с Борисом Ельциным — эти похлопывания по плечу, хохот Клинтона в ответ на скоморошеские выходки Ельцина, стремление Бориса Николаевича непременно понравиться, рассмешить, подладиться под американского президента, показать, что «я — свой парень», «посмотрите, какой я непосредственный, милый и смешной» — все это было с иронией и даже сарказмом воспринято людьми в России. Печально известный эпизод, когда нетрезвый Ельцин дирижировал оркестром в Берлине, стал предметом насмешек по всему миру. Ельцин тогда привел в изумление не только руководство Германии, которое не ожидало подобной выходки, и западные СМИ, но и собственную страну. Как ядовито отметила газета «Вашингтон Пост», Ельцин помимо того, что дирижировал оркестром, еще и заказал «Калинку» таким голосом, словно хотел, чтобы его услышали во Владивостоке.

Такой образ президента принижал образ страны, дискредитировал ее внешнюю политику. Пресс-секретари пытались найти объяснения его странным заявлениям и иногда не находили. А когда Ельцин на очередном международном мероприятии по непонятным причинам включил Германию и Японию в число ядерных держав, даже интеллектуальная изворотливость его пресс-секретаря Сергея Ястржембского не позволила тому выйти из положения. И когда на пресс-конференции его спросили, что имел в виду президент России, Ястржембский ответил: «Президент просто устал».

От такого образа России устали и ее граждане. Людям хотелось уважительного отношения к собственной стране. Нет, речь не шла о том, чтобы Россию воспринимали как Советский Союз. Но Россия — это страна, которая победила во Второй мировой войне, была одним из основателей Организации Объединенных Наций, располагает местом в Совете Безопасности ООН, сравнима с США по ядерному потенциалу, является одной из богатейших в мире по природным ресурсам, обладает уникальным геополитическим положением, образованным населением, богатой культурой и 1000-летней историей. И людям обоснованно хотелось, чтобы отношение к ней было иное, чем то, которое возникло после распада СССР, причем во многом по вине Ельцина и реформаторов.

В то время политические рассуждения на российском телевидении в основном сводились к тому, что мы ни на что не способны, какие мы бездарные и как надо идти вслед за мировыми лидерами, которые прекрасные и замечательные, уверенно ведут мир в светлое будущее.

Страна жаждала другого — и Путин сумел ответить на этот запрос, сумел начать процесс изменения восприятия России, возвращения ее международного авторитета. Первые шаги в этом направлении были сделаны еще Евгением Примаковым. Но у него было исключительно сложное положение — в силу финансовой и экономической слабости России, а также слабости ельцинского руководства. Примакову мешал Ельцин, часто не давал довершить задуманное.

Над Путиным не довлел фактор Ельцина. Новый лидер страны мог выстраивать свою внешнюю политику в соответствии со своей системой координат и имевшимися у него возможностями. Это сыграло большую роль в его утверждении в качестве национального лидера. Ведь экономические и социальные успехи в начале 2000-х были еще не очевидны, они обозначились позже. В то время страна только начинала выбираться из постдефолтного состояния. Но на внешней сцене смена стиля была заметна сразу. Путин сумел быстро побудить — не заставить, а именно побудить — лидеров современного мира (к ним я отношу не только западных политиков, но и руководителей Китая, Индии, Бразилии, других крупных держав) начать уважительно относиться и к нему лично, и к России.

Новое восприятие внешней политики России на Западе возникло еще до того, как Путин был избран президентом. Слушая предновогоднее выступление Ельцина от 31 декабря 1999 года, в котором он заявил о своей отставке, заместитель госсекретаря США С. Талботт пришел к следующему выводу: «Миру придется иметь дело с новой фазой внешней политики — менее податливой, хотя и не более воинственной. Мы уже достаточно услышали от Путина и увидели его в действии, чтобы понять: его стиль был совершенно другим, чем стиль Ельцина».

Талботт был прав, но он даже не ожидал, насколько верной оказалась его оценка. Это стало окончательно ясно, когда Путин выступил 11 февраля 2007 года в Германии со своей знаменитой Мюнхенской речью. За эти 6 лет многое изменилось. Качественно укрепилась экономика страны, национальное самосознание стало выходить из кризиса, появилось чувство гордости за страну, которая успешно развивалась во главе с энергичным руководителем. Рос интерес к России и за ее пределами, она уже не выглядела как немощный остров поверженной сверхдержавы. Когда в 2006 году Владимир Путин выступил в роли хозяина G8 в Санкт-Петербурге, было ясно, что Россия участвует в «Большой восьмерке» уже в качестве полноценного и весомого члена этого клуба мировых лидеров.