Глобальные трансформации современности

Западу (в первую очередь) важно осознать, что мусульманскому Востоку нельзя, не нарываясь на катастрофические (как в Афганистане) последствия, навязывать те формы жизни, которые основаны на западных ценностях. Реакцией на подобное мессианство, т. е. на подгонку всех под американские лекала, может быть лишь крайнее ужесточение сопротивления, и приход на место умеренных режимов фанатиков–фундаменталистов. Ибо режимы в ответ на глобальные риски ужесточаются и замыкаются.

Приверженность мусульман принципам справедливости и солидарности, заботе о ближних и дальних сородичах, соблюдению строгих (собственных) норм нравственности и пр. способствует тому выживанию, которое максимально адаптировано к бедности. В том числе к той самой бедности, которая сама во многом — производное от правил и обычаев ислама. В отличие от западного человека, предпочитающего свободу и пусть рискованный, но собственный успех, мусульманин предпочтет устойчивость, строгий порядок и предсказуемость судьбы. Бедняк здесь знает, что всегда будет накормлен. Человек, раздавленный житейскими обстоятельствами, будет утешен и обогрет общинным теплом. Женщина предпочтет свободе слова и «равным правам» устойчивый быт за спиной мужа даже в ситуации, когда она уже не первая. Дети, в чем легко убедиться в среде татар в Крыму, не будут даже в трудную для судеб народа годину беспризорниками ютиться в подвалах и рыть норы в мусорниках.

Что же касается ценностей демократии, идущей от Запада, то они воспринимаются с учетом не только позитивных, но и негативных последствий — последствий в виде разрушения ценностей ислама. К тому же — что неведомо самонадеянному Западу — и в мире ислама, как, впрочем, и в других мирах (если только они первозданны), существуют и на свой манер выстроенные правила и механизмы демократии. И в этом убеждаешься, когда бываешь не только как турист (или член делегации) в странах ислама.

Конечно, приверженность мусульман к весьма строгому порядку и жестким правилам жизни довольно часто служит питательной средой для диктаторства. И это одна из неприглядных сторон трансформаций правящих режимов в странах ислама. Но жестокое диктаторство, как впрочем и терроризм, существенно связаны с заведомо непосильной для мусульманских стран глобальной мирохозяйственной конкуренцией. Ведь именно эта ситуация, превращающая многие мусульманские страны в изгоев, рождает жажду реванша, что и содействует приходу к власти диктаторов21. Реванш, а с ним и диктаторство, подпитываются убежденностью мусульман в высоких достоинствах своей культуры, в справедливости своих притязаний, в превосходстве морали22, а значит — и всей системы ценностей ислама над ценностями и образом жизни Запада. А участившийся переход в мусульманство жителей стран западного мира, истерзанных гонкой за успехом, холодностью человеческих отношений и стрессами, дополнительно убеждает мир ислама в несправедливости миропорядка, возглавляемого Соединенными Штатами.

В такой ситуации само поражение стран ислама оказывается, как это ни парадоксально, победоносным. Уверенность в своей правоте наделяет сопротивление мусульман поражающей мощью, возводит терроризм в их глазах на высочайший, сакрально освященный пьедестал, а самих террористов окружает ореолом славы народных героев. И хотя терроризм лишь вершина протестного айсберга, он оказывается неистощимым, поскольку, с одной стороны, лидер Запада — Соединенные Штаты — дают для реванша все новые поводы, а с другой — терроризм получает глобальную по масштабам финансовую, энергетическую, идейную и эмоциональную подпитку от сотен миллионов мусульман, фанатично убежденных в истинности своих ценностей.

Вывод состоит в том, что не сама по себе борьба с терроризмом (хотя от этого некуда деться), а лишь меры, упорядочивающие мирохозяйство и преодолевающие глобальный экспансионизм, а с ним и катастрофическое отставание слаборазвитых стран от стран мирового авангарда могут ослабить, а затем свести на нет ударную волну, идущую от обездоленного, но несдающегося Ислама.

Отечественный парадокс в цивилизационном измерении (Ю. Н. Пахомов)

Существенно уступает Западу в возможностях успешного развития по рыночным и демократическим категориям и наша, Восточнославянская (Восточнославянско–Православная) цивилизация. Почему? Возможно потому, что здесь, так же как и в других незападных цивилизациях, погоня за богатством не является смыслом жизни. А если на нынешнем этапе это выглядит иначе, то это — проявление временной болезни, а значит — исключение, а не правило. Тем более, что рвемся мы к обогащению неуклюже, калеча на этом пути саму возможность достижения рыночного успеха.

На мой взгляд, один из источников наших рыночно–реформаторских неудач (за более чем 10 лет трансформаций мы не достигли даже стартового уровня) — ослабленность способности вести себя расчетливо и рационально.