Глобальные трансформации современности

Принципиальное отсуствие возможности выбора между различными ценностными ориентирами (стремлением к богатству, или знаниям, или ключевым постам в системе управления и т. д. — что, естественно, верно лишь на самом абстрактном срезе рассмотрения), при том, что продвижение по социальной лестнице (так или иначе ограниченное, впрочем, изначальной клановой или кастовой принадлежностью) определяло комплексное удовлетворение разнообразных индивидуальных запросов, делало невозможным противоположение индивидом себя тотальной власти–собственности. В раннеклассовом обществе человек мог самореализовываться лишь через предзаданные социо–культурные формы по мере приобщения к власти и продвижения по ее ступеням. Это относится не только к чиновникам, жречеству, военным или даже ремесленникам архаических цивилизаций, но и в ничуть не меньшей степени к работникам «творческих сфер» — архитекторам, живописцам и ваятелям, сочинителям художественно или информационно значимых текстов.

Само многообразие становившихся все более специализированными видов деятельности, заставлявших порою действовать и в нестандартных ситуациях, стимулировало проявление активных творческих и интеллектуальных сил человека. Уже тогда, реализовывая свои познавательные и творческие потребности, человек ощущает необходимость осмысления своего внутреннего мира и систематизации мира внешнего, о чем, к примеру, можно судить по шедеврам древнеегипетской лирики, вавилонским поэмам или по сложнейшей, детальнейшим образом разработанной календарной системе майя.

Однако проблески личностных форм культуры по сути своей выступали как вариативная деятельность в рамках традиционных канонов и в качестве альтернативы таковым не воспринимались ни авторами, ни современниками. Аналогичным образом следует, очевидно, понимать и по существу уже новаторские, выходящие за рамки традиционных канонов действия таких выдающихся политических фигур, как Урукагина (Уруинимгина) и Саргон Аккадский в Месопотамии или Аменхотеп IV Эхнатон в Египте.

Сословно–классовое общество — как вторая стадия развития докапиталистического эксплуататорского общества — характеризуется уже заметным развитием частнособственнических отношений, лимитированных, впрочем, все еще сохраняющейся, но становящейся уже кое–где почти номинальной, государственной властью–собственностью на землю и другие ресурсы. С этим непосредственно связано появление индивидуальной трудовой деятельности, оказывающейся вне государственно–редистрибутивных структур, что ведет к начальному развитию товарно–рыночных отношений и права индивида на определенную часть (оставшуюся после уплаты ренты–налогов, взносов и пр.), производимого в его хозяйстве прибавочного продукта. Это, естественно, стимулирует развитие частных форм эксплуатации человека человеком в рамках отдельных домохозяйств. При этом редистрибутивная система постепенно трансформируется в налоговый аппарат. Параллельно усиливается расхождение между социальными статусами, политическими позициями и имущественным достатком отдельных людей.

На стадии раннеклассовых обществ формы самореализации индивида были почти всецело предзаданы его местом в системе общественного разделения труда (обычно передававшимся по наследству), связанным с ним статусом и положением в иерархии власти, что в целом и определяло его материальный достаток. На сословно–классовой стадии, благодаря некоторому (в большей или меньшей степени) сужению экономических функций государства при развитии частнособственнических отношений и дальнейшем усложнении всех сфер общественной и культурной жизни, индивидуальное, творчески–деятельное начало в человеке получает возможность более глубокого и полного раскрытия.

Теперь от человека, от его способностей, ловкости и решимости действий в конкретных жизненных коллизиях, в которых он нередко оказывается вопреки своим намерениям, зависит его положение (и возможность самореализации) в обществе. А это, с одной стороны, определяет появление в общественном сознании идеи о самоценности отдельно взятого индивида и его усилий, а с другой — способствует укоренению представления о личностном, не опосредованном формами общественного культа, характере отношений отдельных («избранных») индивидов и высших сакральных сил, определяющих ход мировых событий.

Иерархически соподчиненные ранее компоненты системы «мир богов» — «сакрализованная державность» — «отдельные люди» перегруппировываются и выстраиваются уже не по вертикали (согласно которой отношения конкретных индивидов и богов неизбежно опосредуются государственным культом), а во взаимосвязи и взаимооппозиции друг к другу (по образцу вершин и сторон треугольника). Похоже, что развитие личных форм религиозного мироощущения, прямое обращение верующего (как частного лица) к богам или даже, начиная с древнего Израиля, к единому Богу прямо коррелируется с осознанием обществом оппозиции «человек — власть».