Глобальный проект

План был прост и опасен одновременно. Вожена — белорусско-голландская спасительница доктора Сабитова — решила увезти Гасана с собой по документам сына. Некоторое портретное сходство имелось, возраст почти совпадал. Все, что нужно было сделать — украсть у Володи паспорт, да так, чтобы он не сразу обнаружил пропажу. Ей, как гражданке Нидерландов, достаточно обратиться в местное посольство с заявлением о желании пригласить сына погостить и помочь по хозяйству. И сына, и его документы необходимо сразу предъявить — и то, и другое будет в наличии. Открыв шенгенскую визу, нужно немедленно уехать. И все…

Там, на новой родине, она придумает что-нибудь еще, заменит эти документы другими, похлопочет в эмигрантской общине. А Володя, сын — он не должен пострадать. Подумаешь — потерял паспорт, с кем не бывает, особенно в Москве. Лишь бы не сразу хватился, дал форы недельку-другую.

Она не могла не понимать, что может сильно спутать планы Владимира и Людмилы, потому что ничего толком не знает ни об их бизнесе, ни о намеченных разъездах и платежах. Ясно было и то, что если афера раскроется, и ей, и Гасану неминуемо грозит лишение свободы, причем она попадет в чистенькую голландскую тюрьму с телевизором в одноместной камере, а он — в совсем другие, невыносимые условия.

И все же лучшего способа она придумать не могла. Самая сплоченная и дружная эмигрантская община на сегодняшний день — чеченская. Вожена знала это из местных газет и от мужа. Когда Бруно с товарищами устраивал в их уютном садике мужские посиделки с пивом, она не раз слышала их шоферские байки о настоящих чеченских мафиози. Если верить непуганым голландским дальнобойщикам, главным делом общины было как раз документальное сопровождение передвигающихся по миру соотечественников. Почти каждый приехавший имел в багаже не только свои, легальные документы, но и паспорта погибших товарищей. Всеми правдами и неправдами, пользуясь характерным типажом лиц, они ставили в паспорта умерших визы, отметки о пересечении границы, регистрационные штампы. Это был тот редкий для эмигрантов случай, когда документов было гораздо больше, чем людей. Возможно, это просто слухи, но Вожена им верила.

Дети возвратились из Марокко загоревшие и отдохнувшие. Ей и Варваре привезли роскошные арабские шарфы, украшенные золотыми вензелями, Димке — дыхательный аппарат, редкие лекарственные сборы и смеси.

— Не вздумайте им пользоваться, не показав специалистам! — волновалась Вожена, но Людочка, конечно же, и не собиралась этого делать.

Димка подсоединил фотоаппарат к компьютеру и любовался снимками счастливых родителей на фоне пляжей и минаретов. Чуть позже прибыла Варвара с корзиной фруктов и огромной бутылкой чинзано.

— А я что буду пить? — приготовился обижаться внук, но изобретательная московская бабушка заявила, что гора марокканских апельсинов не для закуски, а для запивки, и Диме пора не хныкать, а сполоснуть соковыжималку.

Вечер провели шумно и мило. Людочка увела старших женщин в спальню, где, заговорщицки улыбаясь, извлекла со дна своего саквояжа изящные коробочки. Там оказалось по-арабски экстравагантное, золочено-серебряное, с блестками, дамское белье. Вожена озадаченно подвигала бровями, представляя реакцию супруга на обновку, а Варвара сразу же принялась вращать бедрами, изображая танец живота.

Из зала доносился Димкин хохот.

— Володя фотки комментирует, — виновато улыбнулась невестка и добавила: — Малышу меньше всего гостинцев — московского ребенка трудно удивить игрушкой. Ему бы настоящего котенка или щенка. Я бы решилась, если бы не астма.

— На моего Пупса он не кашляет, — справедливо констатировала Варвара Игоревна, имея в виду лохматую собачонку.

— Ну как ты не понимаешь…

Завязывался привычный спор о природе Димочкиной аллергии, и Вожена оставила женщин доигрывать в «дочки-матери». В большом холле действительно шел фотовидеосеанс. Момент для разговора был идеальный.

— Не верится, что отдых позади, да сынок?

— У меня еще законных три дня — специально оставлял. Работать буду только по телефону — в офис ни ногой. И Людмила тоже. Уроки с Димкой повторим, по врачам пройдемся.

Мальчик поморщился, но Володя сделал строгое лицо:

— Нам твою астму побороть надо, мирное сосуществование исключается. Бабуля, бедная, перенервничала, мы с мамой сами не свои последние дни догуливали. Так что, сынок, придется снова потерпеть.

— Я пять дней как из больницы — там сто раз все сдавал-пересдавал, и в баночки, и в бутылочки, и в колбочки. Ничего нового твои профессора не увидят. Рецептов полная полка, и коробки таблеток рядами стоят. У меня ингалятор в каждом кармане! Надоело! Врач сказал — я перерасти должен! Надо было меня грудным молоком кормить!

— Бунт на корабле! — папа грустно погладил сына по голове. — Понимаю, малыш! Не сердись! Только мы еще раз посоветуемся, выписку последнюю профессорам покажем…