Глориана, или Королева, не вкусившая радостей плоти

Сие адмирал отрицать не мог. Один взгляд на Квайра, почти умоляющий того заговорить, и капитан поднялся, обошел кушетку и уставился в окно на флоральную невоздержанность, тысячеглазье шуршащих павлиньих дефиле, зеленую безликость лужаек, на коих волобуйничали игуаны-тяжеловесы. Квайр изображал смятение чужака. Том Ффинн коротко вознегодовал, затем смирился: к чему Квайру впутываться? Он и так достаточно потерпел от Монфалькона, озленного, по мнению Ффинна, потерей слуги, что ныне угрожал сделаться, по сути, его господином.

Доктор Ди осознавал, что его ремарку могут счесть лицемерной, но сделал ее из соображений практичности:

– Успокоительное. Если бы лорд Монфалькон выспался… Есть снадобье, я могу сварить.

– Лорд Монфалькон пьет из ваших рук, невинный мой мудрец? – Королева Глориана рассмеялась и подарила Ди кротким взглядом. – О, не думаю!

– Лорд Монфалькон… – успел Квайр прежде, чем дверь открылась и заговорил лакей:

– Лорд Монфалькон, Ваше Величество.

Глориана боролась с собой. Она посмотрела с мольбой на Тома Ффинна, беспомощного. Она покорилась своей старой преданности, своему доброму сердцу, условности.

– Впустить.

Лорд Монфалькон в горделивом черном, с золотой цепью, железно-серая голова на оттенок бледнее обычного, шагнул в комнату и встал перед ними, как сама Смерть с неотложным визитом. Он подозрительно пробуравил взглядом одно лицо за другим, затем склонился пред Королевой, держась по-прежнему в отдалении.

– Уход Ингльборо, судя по всему, был естествен, – объявил он.

– Вестимо, милорд. – Королева повернула голову к Джону Ди. – Нам донесли.

– В такие времена разумно знать наверняка. – Том Ффинн несколько вяло пришел на выручку другу.

– В такие времена, истинно так. – К неприятию Королевы, Монфалькон не сводил глаз с Квайра. Она поднялась.

– Милорд? – сказала она нетерпеливо. – Милорд?

– Я вторгаюсь на довольно приватное совещание. – Монфалькон и не пытался продвинуться в глубь комнаты. Он не видел союзников, кроме Ффинна, а тот был с очевидностью ненадежен. – Однако мое дело, Ваше Величество, не терпит отлагательств.

– Так поведайте нам, мой добрый лорд, о каком деле речь. – Говоря, она взглянула на Квайра. Капитан бросил ответный взгляд.

– Оно касается ваших общественных обязанностей, Ваше Величество. Мне следует сделать приготовления. Так как графиня Скайская не является более вашим Секретарем, я заключаю, что сия роль на мне. Если только ваш – если только сей капитан Квайр…

– У капитана Квайра нет официальных функций, милорд.

– Значит? Ваше Величество?

– О каких обязанностях речь, если говорить конкретнее, лорд Монфалькон?

– Множество людей желало бы с вами говорить. Послы и им подобные. В такое время, когда нам грозит война, было бы мудро утвердить, в вашем лице, наше могущество.

– Пусть вкусят таинственности, милорд. Можно утверждать, что нас воспринимают более могущественными, если мы невидимы.

– Остается еще Странствие, Ваше Величество. По всей Державе преданнейшие вам нобили ожидают вашего пришествия. Их должно известить о том, когда они могут вас дождаться. Они готовят развлечения, как обычно делается, на Юге и Севере, Западе и Востоке, во всех великих домах Державы. Жакотты ныне угомонились на градус-другой, оттого огромную значимость обретает ваше времяпрепровождение именно с фамилиями, что поддержат вас, примись Жакотты вновь вещать о тайных начинаниях и отыскивать заединщиков среди прочей знати.

Королева едва ли прислушивалась. Ее голос был отстранен, когда она ответила:

– Мы решили не предпринимать Странствие в сем году, милорд. Нам думается, Летней Сшибки достанет, дабы известить наших друзей о нашем расположении и здоровье, а наших врагов о нашем могуществе и оплоте.

– То был успех, мадам, определенно. Однако его следует закрепить. В сем году в сравнении со всеми иными Странствие важно необычайно. Двор мог бы путешествовать по стране, упрочивая контрфорсы Державного строения.

– Разве они нуждаются в упрочении? – Капитан Квайр зримо сожалел о своем порыве. – Я разумел только, что Альбион никода не казался сильнее.

Глаза Монфалькона метнули в него молнию.

– Строение столь сильно, сколь бдителен его собственник. Гниды и гады, грызуны и гниль могут поселиться в стенах, разрушая балки и фундамент, так что со стороны оно будет видеться крепчайшим домом во всем мире – пока однажды не падет со всей внезапностью.

– Я слыхал о купцах, так страшащихся за безопасность собственных жилищ, что они распиливают совершенно здоровые балки в поисках червей, расколупывают благонадежнейший фундамент, ища обнаружить глаголемых грызунов, и кончают тем, что обрушивают дома себе же на голову. – Капитан Квайр умолк под остерегающим взглядом Королевы. – Но я не разбираюсь в таких материях, милорд. Простите, что я о них заговорил.

– Вы кажетесь изумительно сведущим, «Сир Пальмерин», – лорд Монфалькон дал волю усталому презрению, что окрасило его тон, – во всех материях, касаемых борьбы с грызунами. Видимо, вы в свое время страдали от внимания какого-нибудь терьера? Или побывали в терьерах сами?