Глориана, или Королева, не вкусившая радостей плоти

– Бездоказательный. Скорее уж она мертва. Но мы отвлеклись от темы, капитан Квайр. – Сила вновь покидала лорда Ингльборо. Сумерки уверенно сгущались. – Лучше я скажу вам, что намерен делать. Моя обязанность – сдержать слово, данное Монфалькону, и известить Королеву об исходящей от вас опасности. Вы признались мне, что являетесь убивцем, соглядатаем, вы делаете вещи похуже. Я восхищаюсь вашей честностью, как я восхищаюсь любой честностью – честной жестокостью, честной жадностью, честным злодейством. Я, как и многие из нас, предпочту все сие в честном виде, нежели в лицемерном. И я доведу сие до сведения Королевы.

– Она уже знает, каков я, – сказал Квайр тихо и свирепо.

– Вы обо всем ей рассказали?

– Она признаёт во мне художника, каковым я и являюсь. Она обманывается, ибо лучше ей быть обманутой мной, чем вами, или лордом Монфальконом, или Всеславным Калифом Арабии.

– Я вас понимаю. Но мне придется перечислить ваши преступления – как их видит Монфалькон – завтрашним утром. Не думаю, что вы замышляете навредить лично Королеве. Не сейчас. Но я полагаю, что вы могли бы, во благовременье, нанести великий урон Державе и погубить Королеву. Вы куда хитроумнее, видите ли, чем лорд Монфалькон дал мне понять.

Капитан Квайр признательно поклонился:

– Будь вы моим покровителем, ничто подобное никогда меж нами не встало бы.

– Каковы ваши планы, капитан Квайр? Чего вы ищете достичь?

– Я ищу усиления и подчинения моих чувств, – сказал капитан Квайр. – Я отвечаю одинаково на все подобные вопросы.

– Но у вас должны иметься планы. Вы преданны Альбиону?

– Сие может утверждать любой. Что есть преданность? Вера в то, что, когда ты делаешь нечто для кого-то еще, ничего лучше сделать нельзя? Что ж, я не даю трактовок. Мне твердили: то, что я делаю, для Альбиона лучше всего.

– Значит, вы все-таки служите некоему господину. Кому же?

– У меня есть патрон, милорд.

Ингльборо задохнулся при новой атаке боли. Квайр шагнул к бренди, налил, поднес чашу к искривляющимся губам.

– Спасибо, капитан Квайр. Кто ваш патрон?

– Не в моем обычае разглашать такие имена.

– Вы, не обинуясь, говорили о Монфальконе.

– Пока служил ему – никогда, милорд.

– Задача, кою поручил вам патрон?

– Та же, говорит он мне, что и у лорда Монфалькона. Спасти Альбион.

– Однако он не в ладах с Монфальконом?

– По ряду вопросов.

– Жакотт? Жакотт жив и нанял вас?

Квайр потряс головой. Холодало. Он поежился.

– Так вы будете говорить с Королевой?

– Вестимо, капитан.

Капитан откинул накидку и показал кинжал в твердых ножнах.

Лорд Ингльборо взглянул на Квайра сквозь мглу и пожал плечами.

– Убьете меня? При стольких свидетелях?

– Разумеется, нет. Я недостаточно утвердился при Дворе.

– И все же ваш жест был продуман.

– Я обещал вам образец моего искусства.

– Обещали.

Квайр посмотрел во тьму дворика:

– Что ж, я поймал вашего катамита.

– Клочок у вас! – Лорд Ингльборо поднес обе распухшие руки к лицу. – Ох!

– Я завладел им, едва узнав о вашем намерении. Сегодня после обеда мы с ним играли. – Был тронут кинжал. – Он мой. Вновь будет ваш, если вы обещаете молчать обо мне.

– Нет. – Ингльборо трясся и говорил почти неслышно. – О, я не стану.

– Он будет в безопасности. Если заговорите, он будет умерщвлен.

– Нет.

– Вы признали, что вам нечем доказать мою вину. Королева захочет доказательств. Она возжелает сохранить обретенного во мне друга. Только вообразите, милорд.

– Конечно. Но я должен исполнить свой долг – и теперь в особенности. Я должен предупредить Королеву.

– Тогда Клочок начнет умирать.

– Пощадите его. – Голос стал далеким ветром. – Молю вас. Вредя Клочку, вы ничего не добьетесь. Я люблю его.

Капитан Квайр рукой в перчатке извлек тонкий клинок, зажав тот в кулаке.

– Моя маленькая пудинговая шпажка уже шпарила маленький пудинг бедняги Клочка. Нагрета и вставлена – вот так… Ах, погибнуть ему старинной, славной пидоровой смертью.

Лорд Ингльборо стонал.

– Обещайте молчание, милорд, – Клочка наравне с вашим, само собой, – и ваш паж будет возвернут.

– Нет.

– Вы цепляетесь за слово, данное неохотно, – и убиваете, в страхе и в муках, вашего возлюбленного.

Лорд Ингльборо плакал. Уголок его рта перекосился.

Квайр распрямился:

– Мне пойти привести его, милорд?

– Просто верните его, Квайр. – Речь Адмирала делалась нечленораздельна.

– И?..

– Верните его, молю вас.

– Вы станете молчать?

– Нет.

– Тогда и мне придется сдержать слово. Что бы ни приключилось, я пришлю вам что-нибудь на память. Глазик? Или нежное маленькое яичко?

– Пощадите его, прошу.

– Нет.

– Я люблю его.

– Ровно поэтому я его и пленил.

Ингльборо стал трястись. Его рот то открывался, то закрывался. Его глаза блестели, кожа сильно покраснела, затем сделалась синюшной.

С некоторым довольством капитан Квайр узнавал симптомы.

– Тише, милорд. Вас подводит сердце. – Взяв со стола бренди, он держал его поблизости от тянувшейся к нему руки. – Зачастую именно сердце отказывает первым, когда люди огорчаются, вот как вы. Мой дядюшка… Нет, нет – вино лишь навредит. Что, если вы умрете и не спасете Клочка? Клочок должен погибнуть, кроме вас его некому убедить молчать. Скажите мне, милорд.