Глориана, или Королева, не вкусившая радостей плоти

Королева, когда просила совета у кого-то кроме Квайра, искала провозвестий от Ди, что неотвратимо делался все чудачливее, однако поддерживал Квайровы мнения с растущей уверенностью. Сир Танкред сбросился с зубцов Брановой башни, и казалось, что тем утром Рыцарство в Альбине погибло вместе с ним, и из трупа его взросли цветы больные, густые, нечистые – цветы любующейся самой собой эротомании, коя, как сие часто бывает, рядилась в покровы Романтики. Алис Вьюрк, отдавшаяся по два раза сиру Амадису Хлеборобу и лорду Кровию Рэнслею, после чего, улучив верный момент, обновившая подобие скромности, наслаждалась тем, что тот и другой, по ее словам, вздыхали по ней, будто псы, уже не удовлетворяемые костями и пускающие слюни на мясцо посытнее. Оба достигли стадии, на коей готовы были обещать Алис что угодно, лишь бы заполучить ее снова, одновременно понося ее, виня ее, ненавидя ее за то, что она с ними соделала. Фил Скворцинг делил сию жажду вероломства, утешение прозаических умов, и при любой возможности выскальзывал из объятий мастера Уоллиса в постели дюжины царедворцев пониже рангом либо в собственный сераль Королевы, где открыл для себя кладезь наслаждений. Лорд Рууни, возвернувшись из поместья, нашел Двор переменившимся настолько, что вконец озадачился. Он не встречался с Королевой, но говорил о своем замешательстве с Томом Ффинном. «Сей Квайр будет королем? Что станется с Альбионом?» Том Ффинн придерживался мнения, что Квайр был бы отличным кандидатом в консорты, – ведь Квайр реалист, чуток повидавший мир, – и не из того поколения, к коему принадлежит Монфалькон и кое страшится возвращения Герновых методов столь глубинно, что, по вероятности, возобновит Террор, ибо слишком много о нем размышляет. Убаша-хан нашел черно-белого котика, ныне совершенно исцелившегося, и наводил справки об Элизабет Моффетт. Он обрел неожиданного союзника в сире Орландо Хозе. Алис Вьюрк была нацелена Квайром на обольщение Хоза. Ей вполне удалось добраться до его постели, однако пришлось, поведала она Квайру, дать ему куда больше, нежели другим. Сии издержки окупятся, уверился Квайр. Убаша-хан навестил членов собственной свиты, что все до единого были воины и расположились за вратами дворца. Квайр слушал сию весть в некотором изумлении. Лудли доложил, что Монфалькон послал его внутрь стен, дабы сделать попытку договориться с местным сбродом (Лорд-Канцлер не ведал, что Лудли вел ораву, когда та убила Канзаса и прочих, ибо Квайр уже поставил своего лейтенанта во главе сброда). Квайр наставил Лудли и далее подчиняться Монфалькону, служа тому неукоснительно, пока капитан не отзовет приказ. Монфалькон тайно переговорил с графом Коженёвским, поведав о роли Квайра (но не о собственной) в похищении короля. Он надеялся, что Коженёвский перескажет сие Королеве. Взамен граф удалился со Двора и мигом отплыл в Полоний, дабы рекомендовать скорую войну. Монфалькон безумел. Квайр усиливался. Королева длила влюбленность.

Эрнест Уэлдрейк был посвящен в рыцари; единственная почесть в сие время года.

Осенью ветер и море рождают
Негу и дни свои смехом продляют,
Древо редчайший порыв сотрясает,
В бегство дрожащие он обращает
Огненны листья, чья мета во взоре
Знаменьем ярко сияет весенне,
Пусть потускнели и крылья, и пенье,
Жизни немолчное благодаренье
Жизнью напоит и землю, и море,—

цитировал поэт, взгроможденный на конном дворе на монструозного жеребца и облаченный с ног до головы в камелопардовое, с пламенеющей рыжей шевелюрой, помавающий одеревеневшими руками в поиске стремян, отчего леди Блудд, присогнувшись в седле, лишь вздыхала.

– Блестяще, сир Эрнест! – воскликнула Королева, не понимавшая ни слова. Она, в дублете и чулках, обнимала ногами свою гнедую зверюгу. Глориана оделась в лесную зелень, не считая белых брыжей и манжет, с небольшим охотничьим мечом на поясе и в остроконечной шапке поверх собственных рыжих кудрей. Капитан Квайр, в черном, взобрался в седло вороной кобылы и улыбался, глядючи на них всех, приготовлявшихся к охоте, кою поведет сир Вивиан Сум, пухл и счастлив, рад тому, что он, как то и задумывалось, приманил Королеву и ее фаворитов к более здоровым занятиям.

– Ура!

На рожки резво выбежали гончие, буро-белое море, бурливое и дикое меж лошадиных ног. Сир Орландо Хоз, близ приятеля сира Вивиана, носил орельдурс с золотом, в то время как Алис Вьюрк, скакавшая, как дама, на маленьком мерине, щеголяла аврорными бархатными юбками. Сир Амадис Хлебороб, тоже верхом, держался неподалеку, переводя взгляд с Квайра на девчонку, алча ответа, коего не мог получить. Лорд же Кровий ехал по другую сторону. Оба конкурента облачились в оттенки зеленого.

Сир Томашин Ффинн, едучи на собственной лошади, салютовал Королеве.

– Где лорд Рууни? – Она его ожидала.