Глубина резкости

Тошнота поднимается в горле, чувствую, как в ушах начинает шуметь. Только сейчас до конца осознаю, что собираюсь бросить девушку, которую люблю больше жизни. Крепче сжимаю руль, костяшки на моих пальцах становятся белыми, а кожа под ладонями издает сдавленный скрип. Как и мое сердце.

– Ты… ты не рад? – Ее голос начинает дрожать, но я не поворачиваю головы. Не могу смотреть в ее бездонные глаза и видеть там ту же боль, что испытываю сам. Какое же я чудовище. Собираю все силы и на выдохе с сарказмом выплевываю:

– С чего ты вообще взяла, что нужна мне в Бостоне?

Тишина оглушает, виски пульсируют, а зубы скрипят от того, как сильно закрываю рот, чтобы оттуда не вырвались мольбы о прощении.

– Что ты такое говоришь?

– Да брось, Элли, лето прошло, мы классно провели время. Спасибо тебе за все. Было здорово, правда! – Мой тон веселый, а внутри расходятся трещины.

– Посмотри на меня, – тихо произносит она.

«Не смотри! Не смотри! Не смотри!» – произношу мысленно, пялясь на темную дорогу и лобовое, которое уже начинает заливать дождь. Не включаю дворники, пелена заслоняет нас от всего мира. Все, чего я хочу, – это убраться с Элли вдвоем подальше от проблем, университетов, родителей и обязательств. Но не могу.

– Слушай, малышка, если ты хочешь как следует по-быстрому попрощаться, мы можем…

– Посмотри на меня, Райан! – рявкает так громко, что заглушает звуки дождя. Поворачиваю голову и мысленно умираю внутри. Ее глаза полны слез, но она все еще не верит. Пытливо изучает мое лицо, ищет признаки любого вранья. Элли не так в этом хороша, как мой отец. Ее губы сжаты в тонкую линию, подбородок дрожит, она отчаянно старается не разрыдаться. – Почему? – сдавленно шепчет она.

Потому что я – козел. Потому что не могу бросить Гарвард и отца. Потому что хочу, чтобы ты была счастлива и делала то, о чем всегда мечтала. Потому что люблю тебя до боли.

Но вместо этого говорю:

– Мне просто надоело. Ты ведь не думала, что какая-то особенная? В постели ты, конечно, ничего, но и это не предел, – и пожимаю плечом. Элли морщится от всей грязи, которая слетает с моего языка. У меня не осталось сил сопротивляться ее натиску. Она сидит тут и борется за нас, а я вонзаю ей в сердце ножи.

– Тогда скажи это! Скажи, что не любишь меня! – просит девушка, предпринимая последнюю попытку достучаться. Открываю рот, а в горло будто налили кипящей смолы.

– Конечно я не люблю тебя. Просто хотел тебя трахнуть, узнать, каково это – прятаться от лучшего друга с его младшей сестрой. – Смотрю, как ее лицо искажается болью, а потом каменеет. Элли качает головой и стремительно выскакивает из машины под дождь.

Мне хватает секунды, чтобы выбежать следом.

– Стой, я отвезу тебя домой, – хватаюсь за рукав толстовки. Она выдергивает руку, разворачивается и с силой толкает меня в грудь.

– Не трогай меня! Не приближайся! – Как разозленная гарпия машет в воздухе своими маленькими кулачками, но потом снова отступает и двигается к дому. Уже льет как из ведра, только я все равно продолжаю идти следом, огибаю ее и встаю на пути.

– Пожалуйста, сядь в машину, Элли. Я просто отвезу тебя домой.

Тут она слетает с катушек и набрасывается на меня с кулаками. Молотит по всему, до чего только может достать; пытаюсь перехватить ее руки, но она вырывается, рыдает и кричит бессвязные ругательства. Я проклинаю себя за все, что сделал с ней, за то, что вообще позволил себе влюбиться в эту девушку.

– Дэн был прав. Все, что он говорил, – правда! Ты наигрался и вышвырнул меня, как какую-то вещь. Наплел мне, что любишь, а я, как дура, поверила. Идиотка! – вопит она, перекрикивая дождь. – Я ненавижу тебя, Райан Донован. Убирайся прочь! Проваливай! – Элли разворачивается и бежит. Делаю над собой усилие и возвращаюсь к машине. Сажусь внутрь, стараясь не смотреть в зеркало заднего вида.

Врубаю дворники и приемник, завожу мотор, не смогу ехать в тишине. В приемнике диск, который записала для меня Элли – она подарила его на мой день рождения в июне, через три дня после того, как мы стали встречаться. Песня Can You Feel My Heart – как иллюстрация всего, что случилось пять минут назад. Кручу ее на репите до самого аэропорта, потом забираю из машины диск и чемодан и захожу в здание в поисках магазина с алкоголем. Я хочу забыть этот вечер.

* * *

– Дайте мне пять минут.

Таксист в аэропорту О’Хара с ворчанием закидывает мой чемодан в багажник, смачно харкает на землю и садится на свое место. Я приваливаюсь к машине, задрав голову к небу. В одной руке полупустая бутылка виски, а в другой – пачка сигарет, мой улов из Чикаго. Разворачиваюсь, ставя бутылку на крышу, и принимаюсь распаковывать их. Худшее время, чтобы начать курить: пальцы не слушаются, глаза застилает туман, и я отчаянно дергаю упаковку, стараясь не разорвать ее пополам. За спиной раздается звук скольжения по металлу – бутылка проезжает по крыше такси к багажнику, падая на землю, разбиваясь и окатывая мои ботинки янтарной жидкостью.