Глубина резкости

– Сейчас она в безопасности, – успокаиваю себя, будто, если произнесу это вслух, станет легче. Дэна слегка переклинило от шока, но его можно понять. Отрываю голову от руля и смотрю на мокрое сиденье, на котором недавно сидела Элли. Может, надо было пойти с ней. Взгляд падает на камеру, лежащую на мокром полу. Когда девушка провалилась под воду, я выронил аппарат из рук, наверно, теперь он перестанет работать. Жаль, это был ее любимый, нужно его хотя бы вернуть. Хватаюсь за влажный ремешок и выхожу из машины в направлении дома Элли.

Входная дверь не заперта, я не стучу – дом Пирсов всегда был для меня как родной. Прохожу внутрь, где из кухни слышен приглушенный разговор. Кладу камеру в прихожей и иду дальше, но меня останавливает голос Элли.

– Ты знал, что он спас меня и накинулся на него? Так держать, братец, – зло шипит она.

– Это ничего не меняет, – отвечает мой друг.

– Это меняет все! Ты должен перед ним извиниться! – То, как она заступается за меня, вызывает тепло в груди. Но я и не рассчитывал на извинения, по сути, Дэн был прав во всем, что говорил на берегу, и я чувствовал себя виноватым в том, что произошло, но следующие его слова заставили меня прирасти к полу.

– Он знал, что ты не умеешь плавать, и подверг тебя опасности. То, что ему пришлось разгребать последствия, – не моя проблема. В этом весь Донован, никогда не думает об итогах, просто берет от жизни все, и плевать, кто от этого пострадает.

Ну спасибо, дружище.

– Что за чушь ты несешь? Ты несправедлив: Райан твой друг, но сейчас в тебе говорит злость, – отбивается Элли.

– Да что ты вообще о нем знаешь? Всю жизнь я вляпывался из-за него в передряги, его максимализм выходит боком любому, кто попадает в его окружение. Кто подбил нас залезть на АЭС в детстве? Только вот он отделался выговором от отца, а нам пришлось торчать дома целый месяц.

– Дэниел, мы были детьми. – Это голос Моники.

– А вспомни, как Андерс чуть не угодил за решетку за поджог, который по глупости устроил Райан.

– При чем тут он? У вас что, своей головы не было?

– Неважно. Это как воронка, в которую тебя засасывает. Его мать стала вдвое чаще налегать на спиртное, потому что он послал ее к черту и свалил в Бостон, а любая девчонка, которую трахал, в итоге оказывалась вышвырнутой за порог еще до того, как он натягивал штаны.

Каждое новое слово пульсирует у меня в ушах. Стою, сжав руки в кулаки, сдерживая злость и обиду.

– Заткнись! – кричит Элли – Не хочу это слушать!

Я тоже не хочу, чтобы она это слышала. Теперь все по-другому. Делаю шаг, чтобы выйти, но хочу знать, что еще скажет Дэн, поэтому остаюсь стоять в темном углу. Да, я был сорвиголовой всю свою жизнь, попадал в переделки, но мне и в голову не приходило, что от этого страдало мое окружение. В эпоху юношеского максимализма все это казалось не более чем мелкими шалостями, но теперь, когда у меня есть Элли, навряд ли круто вытворять что-то, за чем последует арест. Слова Дэна смешиваются в голове со словами матери. А что, если они оба правы?

– А ты послушай. – Да когда же он заткнется! – В его койке побывала пара десятков девчонок, а он не помнит и половину имен.

Черт! Не знаю, что сейчас творится в голове моей девушки. Ни одна из тех девчонок не значила для меня и одного процента того, что значит Элли, и она это знает. Должна знать.

– Ты не в себе, лучше перестань, пока не наговорил столько дерьма, что не сможешь разгрести, – говорит она со злостью.

– В самом деле, Дэниел, ты перешел все границы. Сегодня произошло ужасное событие, понимаю, как ты напуган, но Элли жива и здорова. Ты не можешь просто скинуть все шишки на одного человека и поливать его грязью, будто он не твой друг.

– Я иду наверх, – говорит Элли расстроенно, и я уже заворачиваю за угол, чтобы увести ее оттуда, когда Дэн зовет:

– Это не все. Когда мы приехали, на автоответчике висело сообщение из Института искусств. В нем говорилось, что ты до сих пор не прислала необходимые для поступления документы, они дали тебе две недели.

– Я не буду поступать в Институт искусств в Чикаго, – тихо отвечает она. Замираю, не веря ушам.

– Что-что? Повтори?! – будто читая мои мысли, говорит Дэн.

– Я сказала, что не буду поступать в Чикаго и уже отправила документы в архитектурный колледж в Бостоне.

– Ты из ума выжила, Элли? – орет Дэн, а я стискиваю зубы. – Родители знают? Ты что, совсем рехнулась?

– Скажу им на днях, как только получу ответ из Бостона.

– Готова променять мечту всей жизни на задрипанный колледж в Бостоне?

– Элли, ты же с десяти лет мечтала поступить туда! – взывает Моника.