Глубина резкости

– Значит, мы поедем в Брейдвуд завтра, – решительно сказала Сью, снова поднимая свой бокал и делая щедрый глоток. Метаморфоза на ее лице заставила меня усмехнуться. Она схватила стакан и выплюнула напиток обратно, закашлявшись. – Нет, я не такая альфа, – просипела Сью, вытирая язык о зубы.

Три года назад

(утро после костра)

Неслышно одеваюсь, подхватывая с пола в спальне Элли свои шорты и футболку. Раннее утро, за окном еще темно, но не включаю свет, чтобы не разбудить девушку, уткнувшуюся носом в подушку. На самом деле я мечтаю распутать одеяло, обернувшееся вокруг ее великолепного тела, и снова неторопливо изучить каждый дюйм этой нежной кожи, но скоро вернутся ее родители и Дэн, а моя мать уже наверняка давно проснулась и вот-вот отправится на работу.

Присаживаюсь на корточки у кровати и мягко провожу кончиками пальцев по голому плечу девушки.

– Элли, я ухожу, – шепчу, все-таки решив поставить ее в известность. Не хочу, чтобы она подумала, будто я свалил прямо посреди ночи. Снова веду пальцами по ее коже, глажу по лицу, целую. Чувствую, как щека под моими губами дергается от улыбки.

– Который час? – сонно бормочет Элли. Я смотрю на свой телефон.

– Почти пять.

– Ооох, такая рань, – стонет она, на что смеюсь, прижимаясь губами к ее виску.

– Знаю. Спи. Просто хотел сказать, что мне пора. Напиши, как проснешься.

Переворачивается на спину, обвивает мою шею руками, притягивая к себе и скользя носом от моей шеи к подбородку. Когда наши губы соприкасаются, я просовываю руку под одеяло и сжимаю ее ягодицу, она стонет. Этого звука хватает, чтобы вызвать волнение у меня в шортах. Отстраняюсь.

– Детка, если мы не остановимся, боюсь, я не уйду никогда.

– Так не уходи. – Игривый тон заставляет меня стукнуться лбом о край кровати и застонать.

– Мы продолжим в следующий раз, обещаю. – Еще раз целую ее и встаю, после чего иду к окну. Элли приподнимается на локтях и смотрит на меня как на идиота своими сонными влюбленными глазами.

– Мы одни, выйди, пожалуйста, как все нормальные люди, пока не сломал себе что-нибудь, – хмурится.

Смеясь, пожимаю плечами, отодвигая штору и отпирая окно.

– Думал, тебе нравятся отчаянные парни.

– И желательно с целыми конечностями.

– Не запирай его, вдруг я захочу проведать свою девушку однажды ночью. – Подмигиваю и залезаю на подоконник, свесив ноги. Переворачиваюсь, цепляясь руками за раму, и спрыгиваю вниз, приземляясь на корточки, слышу над головой громкий шепот:

– Ты там цел? – Выпрямляюсь и развожу руки в стороны, выпячивая грудь с видом победителя. Она смотрит из окна, закутавшись в одеяло и улыбаясь, затем закатывает глаза. Такая растрепанная и сонная. И такая моя. Машу рукой и бегу в сторону дома, оглядываясь по сторонам. Не хотелось бы, чтобы соседи меня застукали. Если кто-нибудь начнет трепать языком, тогда Элли влетит от предков.

Вхожу в дом, в кухне горит свет и жужжит машина для кофе.

– Мам? – зову я.

Она высовывается из кладовки, взмахивая рукой.

– Здесь.

– Что ты там делаешь? – Подхожу ближе и включаю свет у нее над головой.

– Ох, спасибо! Зачем делать выключатель так высоко, когда твоя жена ростом всего пять футов, – ворчит она на отца, который уже давно не живет здесь.

– Давай помогу, что ты ищешь? – Игнорирую ее слова, ведь если начну защищать отца, то снова окажусь крайним и ее недовольство перекинется на меня.

– Охранник на станции просил захватить фото для нового пропуска. Помню, что сделала их целую кучу и закинула куда-то сюда.

Я помогаю выудить коробки с полок и начинаю разбирать содержимое.

– Вот здесь какие-то альбомы.

– Ой, это другая, – безразлично машет мать. – Детские фотографии в основном.

Ну конечно, зачем они ей. Вынимаю потускневший альбом и переворачиваю обложку, листаю страницы, улыбаясь черно-белым и цветным фото. Многие из них смазанные и вообще странные, но мне они нравятся. Отец – дерьмовый фотограф, но он компенсировал это своей заботой и любовью сполна. Мой взгляд цепляется за маленькую цветную карточку: на ней я стою в кузове отцовского пикапа, рядом на земле стоит Дэн, а у моих ног, упершись руками в колени, сидит маленькая Элли; ее волосы заплетены в низкие хвостики, и она смотрит на меня, закинув голову вверх. Нам с Дэном лет по двенадцать, а Элли, наверно, всего восемь. Провожу указательным пальцем по снимку и улыбаюсь.

– Я видела тебя, – говорит мать, закончив копаться в своей коробке, при этом не глядя на меня. Перебирает в руках свои маленькие снимки. В жизни она точно такая же холодная, какой будет выглядеть на своем пропуске.

– Что? – Я не понимаю.

– Видела, как ты залезал в дом Пирсов. Рискну предположить, что это окно той девчонки, – кивает на снимок в моих руках.

– Это не твое дело, – не сдерживаюсь, ведь не могу допустить, чтобы об этом узнали родители Элли или Дэн. По крайней мере, не так. Это лучшее время в моей жизни, я не собираюсь выпускать любимую девушку из объятий, уважая ее желание притормозить с публичностью, и последнее, чего хочу, чтобы об этом трепался кто угодно, включая мою мать.