Глубина в небе

— Может быть… может быть. — (Фам затруднился сказать, чьи это слова, Триксии или Виктории, исполненные тихого восторга.) — Вообще-то, мы ведь точно не знаем, в какой точке плоскогорья он приземлился. Если он это место загодя высмотрел, шанс у него оставался.

Фам посмотрел наружу, на лик Арахны. Планета охватывала тридцать градусов неба — исполинская черная жемчужина. По всему континенту к Южному полушарию, а также в тусклом сиянии восточного моря, протянулись золотые и серебряные ниточки. И все же значительные территории еще лежали во мраке. Так они и останутся нетронутыми, мерзлыми, безмолвными до самого конца Тьмы. Фама пробила внезапная дрожь понимания. Да. Как знать, возможно, где-то там, внизу, спит старый паук, ожидая пробуждения для встречи со своей дамой… и начала величайшей своей разведывательной операции.

Высоко и глубоко, мир познать нам нелегко.

Болтушка Повесть

Предисловие от автора

В романе «Затерянные в реальном времени» я коснулся темы Сингулярности. Закончив эту книгу, я и сам чувствовал себя потерянным. Чем ближе мои истории подходили к Сингулярности, тем сильнее сужались временные рамки действия и тем меньше оставалось места для приключений, на которых я вырос. Любая история будущего, включающая такие события, будет короткой поездкой на край скалы и оттуда — в пропасть, где нет ни чужаков человеческого уровня, ни межзвездных цивилизаций, доступных общению.

Если бы я стремился построить историю будущего, честней всего было бы экстраполировать быстрый конец человечества как такового — или написать цикл, в целом верный канону научной фантастики, а втайне приверженный фэнтези: этот цикл следовало построить на идее отсутствия научно-технического прогресса, который мне казался неминуемым. Я зашел в тупик и не мог справиться с этой дилеммой года два.

В конце концов я нашел решение, которое оставляло меня верным своим идеям, но позволяло прописать характеры, сопоставимые с людскими, и создать историю о межзвездных приключениях. Решение? В общем-то, я попросту обошел собственные экстраполяции, как станет ясно из этой повести. «Болтушку» можно считать тестовым полетом во вселенную моих романов о Зонах Мысли.

* * *

Некоторые мечты умирают долго. Некоторые получают отсрочку приговора в последний миг… может, это самый скверный вариант.

От места, где проходил концерт элвисовских реконструкторов, до центра кампуса было немногим больше двух кликов. Хамид Томпсон пошел по более длинному пути, через поросшие стерней поля Баркеров и Старое Подразделение. Болтушка уж точно предпочитала именно эту дорогу. Она носилась туда-сюда вдоль тропы Хамида, разрывала тараканьи норы, исподтишка высматривала и потом скрадывала призывными криками птиц. Как всегда, охотилась она скорее ради забавы, чем ради добычи. Когда птица оказывалась на расстоянии броска, Болтушка стремительно вскидывала морду, тыкалась в птицу носом и заливалась совсем человеческим смехом. Болтушке уже давненько не выпадало случая так позабавиться: птицы в обычных ее владениях уже привыкли, и пугать их было неприкольно.

За Старым Подразделением, где начиналась обрывистая тропа в скалах, тараканьи норы исчезли, а птицы сделались осторожней. Болтушка по-свойски трусила рядом с ним, мурлыча что-то себе под нос; фрагменты элвисовских песен переплетались с обрывками новостных выпусков месячной давности. Минуту-другую она бежала в молчании — слушала? Что бы ни твердили злопыхатели, Болтушка умела и молчать и гомонить целыми часами одинаково, хотя даже в часы ее молчания Хамид временами ощущал в голове жужжание или колющую боль. Мембраны Болтушки излучали в полосе частот шириной аж двести килогерц, так что б'oльшую часть ее звукоподражаний человеческое ухо не улавливало.

Они достигли верхнего участка тропы.

— Сядь, Болтушка. Отдышаться надо.

«И полюбоваться видом. А заодно решить, что, во имя небесных угодников, нам с тобой теперь делать».

Вершины скал были самыми высокими естественными обзорными площадками провинции Нью-Мичиган. Вокруг раскинулись равнины, пестрящие прудами, прорезанные ручейками и речками, — лучшие на материке земли для ведения хозяйства. С орбиты колонисты-первопоселенцы не нашли ничего лучшего. Поселиться на воде было бы проще, но основатели стремились максимизировать вероятность долговременного выживания колонии. В тридцати кликах отсюда, полускрытые полосой серого тумана, лежали переплавленные в стекло земли Зоны Высадки. Учебники истории утверждали, что для выгрузки людей и багажа с корабля-матки потребовалось три года. Даже сейчас исстеклованная зона оставалась слегка радиоактивна — дополнительный повод для миграции с перешейка на Западные Земли.