Глубинная ловушка

Выключаю свой фонарь и тыльной стороной его крепкого корпуса четырежды стучу по дверце. Снаружи звук слышен отлично. Наверняка его услышат и внутри…

Для связи с экипажем «Косатки» я использую элементы международного подводного языка. В идеале его обязан знать каждый, кто цепляет на спину или грудь дыхательный аппарат и решает спуститься глубже десятка метров. Это относится ко всем без исключения, будь то настоящий профессионал, опытный дайвер или начинающий любитель.

Язык до безобразия прост: один удар означает вопрос «Как ты?»; одиночный удар в ответ – «все в норме».

Два удара – «проверь запас воздуха».

Три – «начинай (или начинаю) подъем на поверхность».

Четыре – «тревога, немедленно выходи (или выхожу).

Есть и более сложные системы подводного общения при помощи стука, однако мы обойдемся простейшим кодом. Чем проще, тем понятнее.

Повторяю попытку познакомиться. А точнее – требую к себе представителя экипажа для переговоров.

В ответ тишина.

Выжидаю секунд десять и в третий раз выдаю серию из четырех ударов с равными промежутками времени.

* * *

Анна сидит в неудобном кресле, словно мышь: тихо, сжавшись в комочек и с единственным желанием не обращать на себя внимания.

Поначалу капитан с коренастым пловцом ведут себя сдержанно. Капитан приказывает кормовому отсеку подтвердить информацию о металлическом скрежете в районе гребного винта. И подтверждение поступает.

Потом меняется треугольное лицо командира пловцов. Плотно сжав губы, он снимает с головы наушники и цедит:

– Они и вправду здесь. Докладывают командиру спуска о том, что лодка обездвижена, а шлюз под прицелом…

«Он прослушивает нашу частоту и понимает по-русски, – с ужасом осознает Анна. – Боже! Неужели у ребят Черенкова ничего не получится?..»

Капитан оценить новость не успевает – прямо над центральным постом раздается стук. Удары с определенной частотой похожи на работу исполинского часового механизма. Один, второй, третий, четвертый.

И вот тогда Воронец отчетливо увидела нервозность капитана с приятелем. До взрывов снаружи они почти забыли о ней и общались меж собой по-деловому, не опасаясь присутствия пленницы. Сейчас вальяжность в поведении исчезла, движения быстры, глаза бегают; разговаривают меж собой очень тихо и постоянно посматривают в ее сторону. Оба напряжены и взвинчены.

Женщине от их внимания становится не по себе. Первоначальный шок, поразивший словно током, начал было отпускать, и вот новая напасть. Она понимает: снаружи – свои. Но как эти свои решат задачу ее спасения и что означают удары – не имеет ни малейшего представления. Неизвестность с непониманием добавляют волнения и страха.

Снова стук – одинаковой силы удары. Один, второй, третий, четвертый.

Капитан с помощником колдуют возле пультов управления и пытаются что-то сделать, но у них это не выходит. Нервозность нарастает…

Серия из четырех ударов повторяется в третий раз.

В центральном посту кипит слаженная работа…

Внезапно ее осеняет: по какой-то причине у них не получается запустить двигатель лодки!

И в самом деле. При повороте помощником небольшого рычажка слышится нарастающий гул. Капитан при этом внимательно следит за приборами и через пару секунд подает команду на отключение. Помощник возвращает рычажок в исходное положение, и гул стихает.

Они переругиваются и что-то выясняют меж собой.

А стук продолжается…

* * *

Мне немного чудно от того обстоятельства, что даже в эти напряженные минуты я чаще думаю об очаровательной женщине по имени Анна, чем о сверхсекретном «командном блоке управления маневрированием третьей ступени межконтинентальной баллистической ракеты «Молот». Пусть общественность покроет меня матом, но почему-то о нем думается реже и без здорового мужского оптимизма. Хотя… в свою защиту должен заявить следующее: результат исполнения мной приказов и прямых должностных обязанностей никогда не зависел от объектов мысленного исследования или субъектов виртуального стриптиза.

Итак, чего же мы добиваемся, находясь перед наглухо закрытым входом в субмарину малого класса? Чего хотим, тарабаня фонарем по титановому корпусу и беспрестанно проверяя давление воздушной смеси в своих ребризерах?

В идеале я жду капитуляции командования лодки.

Памятуя о том, как капитан «Аквариуса» отстреливал своих подчиненных во избежание ареста с дальнейшими допросами, надеяться на безоговорочную сдачу экипажа «Косатки» смешно и бессмысленно. Я же не буйный психопат и не тихий идиот. Я – реалист. Поэтому согласен помахать экипажу ручкой, если будет отпущена Анна с этим чертовым командным блоком, из-за которого приключилось столько возни и трагедий.

Всего у капитана субмарины имеется три варианта действий.

Первый назовем «Храброе сердце башке не товарищ». Он идет на жесткий принцип и погибает на глубине от выпущенной с корабля торпеды или взрыва десятка глубинных бомб.

Ко второму напрашивается название «Липкие штаны». Капитан продувает балластные цистерны и тупо производит аварийное всплытие, не имея возможности двигаться горизонтально.