Глубочайшая боль

Дойдя до храма, ловлю взгляды людей, захожу. Планы рассмотреть иконопись, сравнить руки художников расписавших остальные храмы, рухнули словно разбитое камнем стекло.Женщины, девушка, мужчины, преклонных и средних возрастов, одетые по всем православным канонам, держа в руках зажжённые свечи стояли в кругу, склонив головы в одном направлении. Три человека стояли возле лавки у стены, я, ошалев, присоединился к ним. Отец, одетый в белое, читал молитву, позади него стояло около четырёх женщин – что-то наподобие церковного хора.

Мой разум не способен описать увиденное правильно, так, как в действительности проводят обряд отпевания. (это я узнал позже, от подруги).

На тот момент я потерял счёт времени. Пасмурное небо вкрадывалось в помещение, всё стало серым, кроме горящих сечей, отдающих желтизной, освещающих руки людей и часть икон, развешанных по стенам. Лица людей не имели лиц. Это вселяло ужас. Бесцветные пятна подходившие к покойнику, крестящиеся и целующие умершего не выражавшие не единого, даже сочувствующей эмоции. Пригляделся получше, в гробу лежит женщина, отошедшая на покой, по моим предположениям, истратив своё естественное время жизни. И ужас заключался в том, что смерть вселилась не в неё, а лица провожавших её людей. Некоторые из присутствующих находились там только физически, делая всё «ради галочки» и думая между тем далеко не об этой старушке.

Не знаю сколько времени прошло, прежде чем гроб вынесли, хор допел. Не помню как я дошёл до вокзала. Сколько бы не пытался запомнить время, цифры просто попадая в глаза исчезали из моего сознания.

Торговка вертела у моего носа пучком вяленой рыбы, кто-то из ожидающих беседовал о семейной жизни, мужчина разбойного вида говорил по телефону, пожилая пара покупала билеты из рук какого-то странного типа. А я никак не мог принять тот факт, что бороздя космические пространства, совершенно забываешь природу своих предков. Все те устои, какими люди жили до перехода к технологиям, кажутся буквально вынутыми из капсул времени. Я не помнил ничего относящегося к культурному наследию человечества.

Поездки совершенно не помогали. С каждым днём моя жизнь становилась тревожнее. Ночью не получалось заснуть.

Ежедневно провожаю закаты и встречаю рассветы не сомкнув глаз. Это довольно надоедливое занятие. Особенно понимая, что на сон совершенно не остаётся времени. Сейчас, когда появилось свободное время, точнее жизнь выстроилась по графику, есть возможность управлять своим временем. Но когда еженощно лежишь глядя в окно, ждёшь смены красок неба, считая все его оттенки, от чёрного до тёмно-серо-голубого, узоры звёзд, туч, облаков. Когда коллекционируешь песни утренних птиц, гул ветра, шёпот жизни, звуки машин, утихающие с приходом темноты.Выматываешься, совершенно не отдохнув.

Сон – это очень важно. Мыслям, как и телу, нужен покой. Тревога закрывает мне глаза. Чувство полного одиночества (даже моих параллельных жизней, как минимум одной).

Док на Мире был абсолютно прав, ведений больше нет. Но память слишком отчётливо воспроизводит их. Мне то и дело, хочется помочь этому человеку, которым являюсь я сам, но только не тут, или тут через погода....

Chapter 6

Одно из воспоминаний о ведении касалось какого-то водоёма. Вполне возможно, что мысли успокоятся, найдя подходящую среду или проведя параллели между реальностями. Приехал на городское озеро. Все чувства обострились, будто открылись новые пути познания.

У озера есть свой, необыкновенный звук. Вот, ты только ступаешь ближе и слышишь как гудит что-то в водостоке, это скопившаяся дождевая вода, с высоты, около двух метров, падает на ровный асфальт. Вот так звучит калитка звукового барьера озера. Среди домов расположенных по побережью, прогуливается ветер и слегка свистит, как когда дуешь в горлышко какой-нибудь вытянутой ёмкости.