Глубокая обида (СИ)

   Андрей, как мог, попытался подпрыгнуть, вытянув вверх руки, но пальцы лишь царапнули чёрную пустоту. Всё - могила! Неизвестно, каким образом, он оказался в узком бетонном саркофаге, который, к тому же, довольно быстро заполнялся водой. Это Андрей понял, когда после очередного прыжка, упал на скользкое дно и окончательно вымочил брюки. Вдыхая пропитанный вонью воздух сквозь ткань рукава, Андрей с трудом сдерживался, чтобы не сорваться в крик. Но, вспомнив, что здесь не перед кем изображать героя, он вложил всё своё отчаяние, весь страх, в душераздирающий вопль. Потом он принялся орать во всё горло, обожжённое смрадом, одно слово. Он повторял его, как молитву, как заклинание, собирая в своей душе крохи надежды:

   ― П-А-МА-ГИ-ТЕ!

   Но воздуха не хватало даже на полноценный вдох, и Андрей скоро умолк, продолжая слушать оглушительное биение собственного сердца. Страх перед несвоевременной и такой незаслуженной, глупой смертью мерзким червём вползал в каждую клеточку тела Андрея, высасывая остатки воли к жизни и спасению. Ужас бетонной плитой давил на него, понуждая съёживаться, скрючиваться эмбрионом на дне сырой, зловонной ямы, которая всё стремительней заполнялась водой.

   И тут давление паники усилилось многократно - беспросветная тьма, будто ожила, и захрипела-застонала, как издыхающий в муках зверь. Андрей перестал дышать, не в силах понять, что ещё уготовлено ему в этом бетонном коконе. Не в силах понять, и не желая верить, что это всё происходит с ним наяву. Единственное, на что он надеялся в этот момент - что всё происходящее является лишь иллюзией, а сам он, на самом деле, сейчас находится в обмороке после удара того мерзкого мима.

   Но надежда эта мгновенно испарилась, когда хрип перешёл в скрежещущий рык, раздавшийся над головой. Андрей в отчаянии закрыл голову руками. И вдруг, тьма взорвалась вспышкой света, хлынувшего сверху. Клёкот и скрежет смолкли, и прозвучал нормальный человеческий голос:

   ― Эй, кто тут?

   Андрей не сразу поверил, что слышит человеческую речь, и, значит, может рассчитывать на спасение. Но, когда голос вновь поинтересовался, кто кричал, Андрей понял, что это не видение, а ужасное рычание было ни чем иным, как грохотом сдвигаемого чугунного люка. Он собрал остатки воздуха, и прохрипел:

   ― Помогите. Я не знаю, как здесь оказался.

   Голос не пропал, и отреагировал мгновенно и успокаивающе:

   ― Потерпи, друг - сейчас что-нибудь придумаем.

   Несколько томительных минут ничего не происходило, но потом в проём люка проскользнул крысиный хвост бельевой верёвки.

   ― Вот - всё, что нашёл. Уцепись руками, обмотай их, а я тебя вытащу.

  Андрей схватил верёвку, и спешно накрутил на кисти рук. Сжав её посильней в ладонях, он крикнул:

   ― Готово!

   Тросик натянулся, больно сжав запястья, но Андрей был готов терпеть эту боль, лишь бы вырваться из зловонного колодца. Но, когда его руки только показались из люка, подъём остановился. По его напряжённым запястьям заскользила ещё одна верёвка, сплетаясь в тугие петли. Тот, кто вязал его, действовал быстро и сноровисто, будто ему не в диковинку вязать прочные узлы. Андрей изумлённо прохрипел:

   ― Это ещё зачем?

   Но ответа не последовало. Где-то над головой заскрипели блоки, и Андрея окончательно вытянуло из колодца, чтобы оставить болтать ногами в полуметре от грязного пола. Андрей испытывал в этот момент даже не испуг, а обиду - как мальчишка, которому обещали игрушку за вымытые полы, но в итоге ограничились простым "спасибо".

   ― Что происходит? Зачем это?

   ― Сейчас всё узнаешь, ― говоривший мужчина в высоких резиновых сапогах стоял к нему спиной. Андрей быстро окинул взглядом помещение. Высоченные стены были увенчаны железными поручнями. Вдоль одной из стен зигзагом вилась металлическая лестница, которая вела туда, где, под самым потолком, за решётками поручней, прилепились дверь и пара узких окошек. На полу стояли полуразбитые электромоторы проткнувшие валами неизвестные Андрею механизмы. За спиной было слышно, как глухо журчит в трубах вода. Но самой интересной была стена, перед которой застыл в раздумьях человек в высоких сапогах - она была сплошь обклеена сотнями заламинированных фотографий.

   На фото были лица, самые разные лица. кое-где их изображения были разбавлены снимками заводских труб, опор линий электропередач и прочих примет городских промзон. В нижнем ряду этой необычной фотоколлекции часто повторялось фото одной и той же рыжеволосой женщины. Вот она совсем юная девушка, вот - молодая женщина, на следующем снимке - она же, но с другой причёской. На последнем фото лицо женщины было обезображено гримасой боли и страдания. Андрею показалось, что именно фото этой женщины так пристально рассматривает человек в резиновых сапогах.

   Наконец, мужчина заговорил негромко и с неприкрытой печалью в голосе: