Глубокая обида (СИ)

   ― Послушай, ну вытащи меня отсюда, и я обо всём забуду. Хочешь, я денег для тебя соберу? Нет? Ну, чего ты упёрся, гад? Обидели его! Разве за это убивают? Ну, не хочешь отпустить, так сейчас прирежь, сука. Имей смелость. Р-раз по горлу - и всё.

   Но в ответ на все выпады и просьбы Андрея, шут лишь кривлялся, хлюпая сапогами в мутной воде, которая, тем временем, неуклонно подбиралась к горловине сточной трубы. Он склонил над лицом Андрея своё, изуродованное частым использованием грима, лицо.

   ― Нет, я тебя убивать не собираюсь - нельзя лишать человека шанса. Я ведь не знаю, куда ведёт эта труба, и никто из наших не знает. А вдруг, всего через полторы-две сотни метров тебя выкинет в речку. Побарахтаешься немного, от дерьма отмоешься, и к берегу приткнёшься. Так что, твоими же словами: имей смелость принять свою судьбу. Да, и привет тебе от одного из моих коллег, ― клоун коряво спародировал пантомиму с невидимой стеной. Потом он схватил швабру, и уперев её в макушку отчаянно матерящегося Андрея, втолкнул того поглубже в нутро трубы, как пыж в дуло кремниевого ружья.

   Андрей слушал, как грохочут, удаляясь, шаги по железным ступеням, как плещется грязная вода у самого жерла трубы, и спешно пытался разогнать кровь в руках и ногах. На минуту, увлечённый попытками вернуть подвижность своим конечностям, он позабыл о пережитых волнениях, и даже о страхе перед тем, что может ожидать его в глубине подземных стоков. А когда он смог пошевелить пальцами, и согнуть одну ногу в колене, его на мгновение посетила надежда, что он успеет выкарабкаться наружу. Но это было лишь мгновение, потому что в следующую секунду в трубу хлынул мощный поток воды, который, как соломинку, подхватил Андрея и увлёк в душную утробу, пугающей до паралича, неизвестности.

   Андрей всё же пытался, как мог, уцепиться за что-нибудь. Но стенки трубы были ровными, мало того - их покрывал ворсистый слой невероятно скользких водорослей, которые делали все попытки остановиться совершенно бессмысленными. Андрей плыл в стремительном потоке, потеряв счёт времени, и мучительно страшась того, что может ожидать его в конце подземного "заплыва". Эта боязнь возможных кошмаров городской клоаки была настолько сильна, что Андрей не на шутку опасался лишиться остатков разума от напряжения.

  Лишь необходимость бороться с постоянной угрозой захлебнуться, помогала держать себя в руках. Но довольно скоро поток стал таким сильным и плотным, что воздуха в трубе не осталось совсем. Андрей едва успел сделать короткий вдох, и задержать дыхание. Время будто совсем остановилось. Лишь пульс с нарастающей силой грохотал в висках, грозя разорвать мозг. Сердце будто стиснули железными клещами, и оно в любую секунду могло расколоться, как сырое яйцо.

   В миг, когда колючая тьма стала медленно пожирать разум Андрея, тело сильно тряхнуло, и труба выплюнула его. Андрей пролетел в сонме грязных брызг около трёх метров, и с головой ухнул в тёпленькую водичку. По инерции его затянуло вглубь, но дна он так и не коснулся. Андрей принялся с остервенением грести руками, спеша сделать спасительный вдох. Его руки за что-то цеплялись, нечто касалось его лица, но Андрей не думал об этом - он старательно проталкивал воду ладонями вниз.

  Наконец, его, как пробку, выбросило на поверхность, и Андрей жадно глотнул воздух, но... Лучше бы он этого не делал. Нос и глотку ожгло невероятной силы смрадом - густой вонью гниющих тел, застарелых испражнений и перебродившей мочи. Эта адская смесь ядовитых испарений не просто душила Андрея - казалось, она проникала сквозь поры кожи, заставляя кровь свёртываться в густой кисель.

  Андрей попытался сделать маленький вдох ещё раз - на этот раз ртом, чтобы не ощущать мерзкого зловония. Но и это не помогло. Стало лишь хуже - гнилостные газы вымазанным в дерьме рашпилем прошлись по вкусовым рецепторам Андрея, и он стал захлёбываться в приступе неудержимой рвоты. И так повторялось бесконечно долго: Андрей пытался вдохнуть, и тут же начинал корчиться в мучительных рвотных судорогах. Его желудок был давно пуст, но рефлекс продолжал терзать внутренности, отчего болели рёбра, и сердце едва пульсировало на грани остановки. Глаза лезли из орбит, брызжа едкими слезами, а мозг безмолвно вопил в предсмертной панике, не получая кислорода. Кроме того, приходилось постоянно грести связанными руками, чтобы не уйти на дно этой смрадной ямы.