Глубокая охота

– Мостик запрашивает разрешение ввиду контакта с противником сменить курс на зигзаг, – замер с трубкой в руках вестовой.

– Отказать, – решил Такэда. – Если Харальд-сан желает проявить служебное рвение, пусть доведёт нас в порт согласно установленному времени прибытия. Это сейчас нужнее.

Вестовой послушно забубнил в трубку ценные указания командира. Такэда чувствовал себя не вполне правым, когда отдавал такой приказ, но вероятность того, что имперский сверхдальний бомбовоз попытается уронить на них свой драгоценный груз с горизонтального полета, а потом уходить на посадку из обидно короткого вылета с опасно полными баками топлива, оценивал как околонулевую.

Шанс, что тот наведет каким-то чудом царя морского пробравшийся на коммуникации подводный рейдер, – и того меньше. Времена резни, устроенной имперскими субмаринами в первые годы войны, остались в прошлом – многомоторные патрульные самолеты с радарами сделали путь к архипелагу относительно безопасным. Пока. О том, что следующий ход в этой игре за Империей, Такэда предпочитал пока не задумываться.

* * *

Долгожданный заход в порт Такэда наблюдал, как и положено, с ходового мостика судна.

– Харальд-сан, – поинтересовался он. – Скажите, из порта нас точно отправили куда надо? Это не отстойник для старой небоеспособной посуды?

В момент этой судьбоносной реплики ВАС-61 «Кайзер-бэй» на самом малом неспешно полз мимо ржавого остова, затопленного под гнетом на скуле волнолома с осадкой на корму. Из волн ещё торчал нос и огрызок названия «…рывый Риг».

– «Подснежник», – определил Харальд Бьорн Катори. – Надорвался и опустился ещё в годы китобойного промысла, вслед за чем скатился на дно по наклонной.

«Подснежниками» какой-то юморист с большими эполетами обозвал вчерашние китобойные суда, наспех дополненные пушкой-четырёхдюймовкой, несколькими пулемётами, сонаром и парой бомбомётов с частоколом противолодочных ныряющих ракет. Некоторые из них в тот мартовский набор действительно по отстойникам рыболовецких компаний из-под фута снега поверх ржавчины и откопали. Впрочем, список заявок на потопленные вражеские субмарины внушал уважение любому, кто верил его цифрам хотя бы на треть.

– Вы так не любите малые противолодочные суда, Харальд-сан? – поинтересовался Такэда, уже заранее предполагая ответ, и не ошибся.

– Последний год обучения раскидали на боевую практику на этих лоханках, – скривился навигатор. – Согласно идиотским приказам штаба, мы учили бородатых мужиков, годившихся нам кто в отцы, кто в деды, как делать их работу правильно с точки зрения приросшего к адмиралтейскому столу орденоносного пенька в полушаге от маразма. А они учили нас выживать на борту, через который любая волна прокатывается насквозь. Крайне бодрящий жизненный опыт, когда за тем бортом холод собачий, а ветер превращает брызги в горизонтальный ливень.

– Но я, кажется, понимаю логику порта. – Такэда окинул взглядом строй облезлых лоханок по бакборту. – Здесь одни суда. Формально они в своём праве.

– Принцип непреложности единства соблюдён, да. – Катори улыбнулся. – Если в философском запале проигнорировать одинокий эсминец у дальней стенки.

– Что ж, придётся выяснять губительные для самооценки подробности на суше, – вздохнул Такэда. – Если это напрямую затрагивает борт, экипаж и нашу честь, офицеры узнают это от меня первыми.

На борту авианесущего корабля у Айвена Ивановича Такэды отыскались бы полноценные два помощника. На эскортном судне таковой роскоши не предусматривалось. Обязанности по контролю судна в отсутствие капитана делили Харальд Катори и Збых Кащенюк.

До войны известие о квазиесауле на должности, временно равной капитанской, не сошло бы даже за дурной анекдот. Поколение офицеров Катори, скорей наоборот, удивлялось тому, что такая замена кого-то беспокоит как неподобающая. Электрическое хозяйство квазиесаула давно уже равнялось по фактической сложности любой другой крупной боевой части на борту.

Временами Айвен Иванович Такэда задумывался, во что же превратится флот, когда всё это кончится, а сегодняшние командиры бортов пойдут в адмиралтейские чины в общем порядке. Затем он вспоминал, что и сам по большому счёту такой же командир – одного из самых молодых в Конфедерации родов войск. На чём вся мысль Такэды обычно иссякала. Всегда находились какие-то более сиюминутные заботы, чем фантастическое будущее морской ударной авиации.

В этот раз такой заботой стал Даллен Илайя МакХэмилл. Родовитый наследник Золотой сотни Конфедерации скучал на пристани у капота джипа, нога за ногу, будто коротал время не у четырёхколёсного ублюдка табуретки и керогаза в морском камуфляже без дверей и крыши, а позировал выводку журналистов рядом с шестиколёсным лакированным чудовищем премиум-класса из легендарных именных серий «В-Д».