Глубокие интервью Сергея Белановского. Том IV. «Экономические беседы» с академиком Ю. В. Яременко

Правительство, которое в это время было назначено Горбачевым, находилось под воздействием этой идеи ускорения. Считалось, что необходимо все обновить, ускорить, так как все "заржавело", "засохло". В основе данной идеи никакого механизма не лежало. "Ускорение"было чисто технократической идеей, в которой не имелось никаких глубоких обоснований или хотя бы их имитации. Если до 1985 года существовали прогрессистские аргументы, связанные с идеей реформы хозяйственного механизма, то в этот период, как ни странно, они высказывались крайне слабо.

Поэтому тот сценарий, который был предложен правительством, базировался на перераспределении ресурсов в пользу гражданского машиностроения, так как до 1985 года гражданское машиностроение (даже по не очень выразительному показателю – объему капитальных вложений) было очень обделено. Еще до 1985 года было осознано, что экономика жила в режиме "пожирания"ресурсов, ресурсорасточительного инвестирования, ресурсорасточительной технологии. Все это предполагало в обозримом будущем огромные масштабы спада производства. Перепотребление ресурсов являлось самым компенсационным механизмом, о котором мы говорили. Но коэффициент компенсации быстро падал, а себестоимость первичных ресурсов стремительно росла. Находясь в таком режиме мы, тем не менее, захотели, сохранив конечные результаты, сохранив милитаризованный сектор экономики, уйти от законов этого режима. Вот здесь уже очень сильно проявился эгоизм, с одной стороны, хозяйственных ведомств (тех самых суперструктур), а с другой – странного союза ведомств и экономистов либералов, который неоднократно давал о себе знать за время реформ.

Вопрос: В чем это проявилось?

Ответ: Это проявилось в следующем. Страна могла существовать только "пожирая"ресурсы, что привело к форсированному режиму существования многих министерств. Это им, конечно, очень не нравилось. Отсюда появились рассуждения о том, что наша экономика очень металлоемкая, энергоемкая, а по этой причине ей не нужно ни столько металла, ни столько энергии. Хотя эти рассуждения и были, на первых взгляд, справедливыми, по сути они являлись демагогическими. Получалось, что не меняя макроструктуры экономики, не снижая военной нагрузки, мы вдруг начнем снижать металлоемкость и энергоемкость. Такой подход к решению данной проблемы был явно несостоятельным. Другими словами, внедрение технического прогресса при данном положении дел в экономике, являлось технократической иллюзией. Таким образом, "сплетение"технократических иллюзий и злонамеренного консерватизма привело к рассуждениям, что все дело не в макроструктуре экономики, не в военной нагрузке, а в недостаточном внедрении технического прогресса. На мой взгляд, технократические идеи в этот период явились зловещим фактором. Попытка компенсировать голым технократизмом все изъяны общества могли привести к только еще большему кризису в экономике. Но на этой идее стал процветать целый букет профессионалов, в каком-то смысле либералов, писавших о том, как хорошо в Соединенных Штатах, потому что там внедрены прекрасные технологии, потому что руководители там – умные люди, хорошо разбирающиеся в своем деле, а у нас в основном тупые начальники, не понимающие пользы техники. В результате они предложили ограничить производство металла в нашей стране и начать приспосабливаться к его ограниченному потреблению. Надо сказать, что этих либералов-технократов очень внимательно слушали в министерствах, производящих металл и другие первичные ресурсы.

Таким образом, очевидно, что мы или должны были жить по законам того режима, в котором функционировала наша экономика, или нам необходимо было менять все очень по-крупному. Попытка же сохранить с одной стороны всю систему приоритетов, а с другой – снизить ресурсоемкость нашего производства за счет внедрения новых технологий, была химерична. Тем не менее, данная идея была взята на вооружение ведомствами, которые к этому времени уже стали автономными. Например, министерство черной металлургии стало вести совершенно злонамеренную политику, очень похожую на ту, которую сейчас ведет министерство нефтяной промышленности. По этой причине масштабы инвестиций накануне 1985 года сдерживались производством черного металла. Косыгину в свое время предлагали построить еще один металлургический комбинат за Уралом, но он отказался от этого, что явилось роковой ошибкой. Если мы хотели все-таки развиваться при тех условиях функционирования экономики, то нам, конечно, нужно было производить металл, так как ставить вопрос о снижении оборонной нагрузки в то время было нереально.