Глубокие воды

– Англичане назвали. И этот остров, о котором я говорю, тоже раньше был британским, но его отдали, понимаете? – Он вернулся к своей демонстрации. – Так вот, в ПБ затоваритесь чем надо – топливом, водой, припасами. Забьете рундуки, нужник, все остальное. На месяцы вперед. – Подставка изменила направление, устремившись к Джейку. – Потом две тысячи миль на запад-юго-запад. Проведете в море добрых две недели. Ближайшая суша от острова – Шри-Ланка. – Он покачал своим пустым бокалом. – В пяти днях пути. – Стакан со стуком опустился на стол в углу, дальнем от яхты-картонки. – Но вас точно больше никуда и не потянет. Сезон благоприятствует, до самого острова по ветру пойдете. Раз плюнуть. – Подставка набрала скорость и пришвартовалась рядом со стаканом Джейка. – В юго-западном углу есть естественная гавань. Кидаете якорь и… – он с размаху шлепнул подставку на столешницу, – начинаете наслаждаться жизнью.

Это была всего лишь глупая болтовня, дурацкая игра, но в животе у Виржини вспорхнули бабочки. Так или иначе, через несколько дней они отчалят и мечты, которые они рисовали себе дома, наконец начнут сбываться. Босая нога Джейка лежала на ее ноге. Она выгнула пальцы, чтобы потереться о его ступню.

– Ты сам-то там бывал? Ну, в этом Эдеме? – спросил Джейк.

Терри выудил из кармана рубашки кисет с табаком, достал из него фильтр.

– А то. Иначе стал бы я вам про него рассказывать? Каждый сезон двенадцать лет подряд с женой, пока она не умерла. – Он зажал фильтр губами и разложил на колене папиросную бумагу.

Значит, он не просто трепач.

– Двенадцать лет? – спросила Виржини. – Так много?

Терри поднял взгляд от дорожки табака, которую высыпал на бумагу.

– Ты что, не слушала? – Фильтр, прилипший к его верхней губе, качнулся. – Зачем плыть куда-то еще? Уж поверьте, я много где побывал, но с этим островом ничто не сравнится. Жаль только, мы не знали о нем в вашем возрасте. – Он вытащил изо рта фильтр, положил его на бумагу и свернул самокрутку. – Лучше места для медового месяца не придумаешь. Забудьте отпуск на Мальдивах на всем готовеньком. Это не настоящая жизнь. Хотите испытать свой брак на прочность – отправляйтесь в местечко вроде этого. Мы прожили в браке сорок два года. Гранит.

Сорок два года. Виржини взглянула на Джейка. Целая жизнь. Каким он станет, когда ему стукнет семьдесят?

– Терри, а кто из вас первым предложил туда отправиться? – спросила она. – Ты или Эйлин?

Он прищурился, морщины в уголках глаз сделались глубже.

– Знаешь, уже и не помню. Но только, разок там побывав, мы, черт возьми, вскорости вернулись. Что-то есть в этом месте. Не одна красота. Первозданность. Удаленность. Пронимает до самого нутра. По ощущениям – ты и она наедине с миром.

– Переживите это – и переживете что угодно?

Терри издал хриплый прокуренный смешок:

– Точно. Такие воспоминания дорогого стоят.

Терри зажал в губах незажженную самокрутку и, скрежетнув стулом по кафелю, поднялся.

– Ну ладно, мне пора. – Пожав ладонь Виржини мозолистой пятерней, Терри кивнул Джейку. – Смотрите сами, но если соберетесь, точно не пожалеете. Верно говорю. Спокойной ночи.

Виржини проводила его взглядом. Как легко привыкаешь судить о людях по внешности, даже если постоянно напоминаешь себе этого не делать. За время их разговора ее мнение о Терри изменилось, и сейчас, глядя на его удаляющуюся спину, она представляла его тридцатилетним, полным энергии и амбиций и по уши влюбленным в молодую жену.

Он был уже почти у выхода, когда Виржини сообразила, что он так и не сказал им название острова.

– Терри, а как называется твой остров? – спросила она, повысив голос, чтобы он ее услышал.

Старик остановился, придержав рукой открытую дверь.

– Амаранте. – Он откашлялся и, к ее удивлению, продекламировал: – «В Раю в былые дни вблизи от Древа Жизни впервые цвел бессмертный амарант»[18]. – И растворился в ночи.

7

Амаранте.

Виржини лежала без сна в каюте, наслаждаясь воздухом из вентилятора, щекочущим кожу.

Amar-ante.

Красивое слово, звучное.

Amour-ante.

Место любви, место до любви. Место для любви.

Рядом спал Джейк. Вскоре после ухода Терри они вернулись к себе и с нетерпением упали на кровать. Но проснулась она рано, что было непривычно. Виржини была типичной совой, и дома, когда Джейк подходил пожелать спокойной ночи, она продолжала работать за кухонным столом. Музей плохо финансировался, сотрудников не хватало, так что по вечерам она, как правило, разгребала текучку. Директор шутил, что у нее самые исчерпывающие экспликации на свете, но она не жалела времени. Истории и артефакты, которые привозили из плаваний старые моряки, завораживали ее.