Глубокие воды

– И еще – ой, я выпила три бокала, так что мне простительно, – ты такой замечательный. Вик, ты добрый, – произнесла Мэри тоном, означавшим, что он добрый в библейском смысле, тоном, по которому было понятно, что ей слегка неловко за то, что она употребила такое слово, да еще и в таком смысле, и Вик знал, что она вот-вот рассмеется над собой и перечеркнет все сказанное. – Если бы я не была замужем, а ты бы не был женат, я бы, наверное, прямо сейчас сделала тебе предложение!

И тут она засмеялась, чтобы свести все на нет.

«Почему женщинам – даже тем, что вышли замуж по любви, обзавелись детьми и вполне счастливы в браке, – кажется, что им больше подошел бы мужчина, который ничего от них не требует в постели?» – думал Вик. Это какая-то сентиментальная попытка вернуть себе целомудрие, глупая, тщетная, ничем не обоснованная фантазия. Да они же первые оскорбятся, если мужья будут пренебрегать ими в этом отношении.

– К сожалению, я женат, – сказал Вик.

– К сожалению! – фыркнула Мэри. – Ты ее обожаешь, я же знаю! Боготворишь землю, по которой она ходит. И она тебя тоже любит, Вик, помни это!

– Я не хочу, чтобы ты думала, – почти перебил ее Вик, – что я такой добрый, как ты говоришь. Есть во мне и немного зла. Просто эту сторону своей натуры я скрываю.

– Это уж точно! – Смеясь, Мэри наклонилась к нему; повеяло ее духами – смесью ароматов сирени и корицы. – Вик, тебе налить еще?

– Пока не надо, спасибо.

– Вот видишь? Даже пьешь, как положено доброму человеку! Ой, кто тебя укусил?

– Клоп.

– Клоп?! Господи, где ты умудрился его подцепить?

– В гостинице «Зеленая гора».

Мэри удивленно приоткрыла рот, потом расхохоталась.

– Что ты там делал?

– Несколько недель назад я попросил их наловить для меня клопов, если вдруг подвернутся. В конце концов набрал шесть штук. Это обошлось мне в пять долларов чаевых. Сейчас клопы живут у меня в гараже, в стеклянной коробочке, спят там на кусочке матраса. Время от времени я подставляюсь под укус, чтобы они прошли свой нормальный жизненный цикл. Было уже две кладки яиц.

– Но зачем? – хихикая, спросила Мэри.

– Один ученый написал статью для энтомологического журнала, но допустил ошибку касательно одного момента в их репродуктивном цикле, – улыбнулся Вик.

– Какого момента? – полюбопытствовала она.

– Инкубационного периода. Вряд ли это представляет для кого-то особый интерес, хотя производителям средств от насекомых следовало бы…

– Ви-ик? Ты не возражаешь? – заплетающимся языком проворковала Мелинда.

Вик поднял на нее притворно-изумленный взгляд, встал со скамьи и с деланой вежливостью указал на рояль:

– Инструмент в вашем распоряжении.

– Хочешь сыграть? Вот хорошо! – обрадовалась Мэри.

Вокруг рояля образовался мужской квинтет. Мелинда скользнула на скамью. Сияющая пелена волос скрыла лицо Мелинды от всех, кто, как и Вик, стоял справа. Ну и ладно, подумал он, кто знает это лицо лучше его? Да и вообще, ему не хотелось его видеть, потому что от выпивки оно не становилось краше. Он неторопливо отошел в сторону. Диван теперь был свободен. Вик с отвращением услышал, как Мелинда, безудержно рассыпаясь трелями, забренчала вступление к «Убийству на десятой авеню»[4] – звучало это ужасно. Играла она вульгарно, отчаянно фальшивила, и, казалось бы, ее исполнение должно было вызвать у публики чувство неловкости, но ей внимали, и в глазах слушателей она не становилась ни лучше, ни хуже. Исполнительские способности Мелинды ничего не убавляли и не прибавляли к ее положению в обществе. Когда она сбивалась и бросала какую-нибудь песню на полпути, смеясь и по-детски досадливо всплескивая руками, ее воздыхатели продолжали по ней воздыхать. Впрочем, если она собьется на «Убийстве», то всегда сможет выкрутиться, перескочив на тему «Трех слепых мышек». Вик присел на уголок дивана. Все, кроме миссис Поднански, Эвелин Коуэн и Хораса, столпились вокруг рояля. Сокрушительный штурм Мелиндой главной темы исторгал из уст ее слушателей одобрительное похрюкивание. Вик смотрел на спину Джоэла Нэша, согнувшегося над роялем, потом закрыл глаза. Он как будто и уши заткнул и стал думать о своих клопах.

Наконец раздались аплодисменты. Они быстро стихли, как только Мелинда начала «Танцуя в темноте»[5] – один из ее лучших номеров. Вик открыл глаза и увидел, что Джоэл Нэш уставился на него отсутствующим, но пристальным взглядом, в котором читался испуг. Вик снова закрыл глаза и запрокинул голову, как будто очарованный музыкой. На самом деле он размышлял, что сейчас происходит в затуманенном алкоголем мозгу Джоэла Нэша. Вик видел, как бы со стороны, как сам он, пухленький, сидит на диване, мирно сложив руки на животе, со спокойной улыбкой на круглом лице, которая, возможно, уже стала для Нэша загадочной. Наверное, Нэш думает: «А может, и правда убил? Может, поэтому он так беспечно смотрит на нас с Мелиндой. Может, поэтому он такой странный. Он же убийца!»

Мелинда играла с полчаса, до тех пор, пока ей не пришлось повторить «Танцуя в темноте». Она поднялась из-за рояля, но ее упрашивали сыграть еще, и громче всех – Мэри Меллер и Джоэл.