Глубокий контакт

– Порядок, парень! – Возняк подошел сзади, хлопнул Северянина по плечу. – Кажется, мы их уделали. Пойдем-ка, глянем на свежее жаркое!

На одеревеневших ногах Северянин поплелся за шерифом. Ему совсем не хотелось смотреть на свою работу. Первый труп лежал сразу за большим прямоугольным валуном у входа в лощину; ноги и руки нелепо изломаны, голова запрокинута – казалось, в этом теле не осталось ни одной целой кости. Возняк деловито обшарил сумку покойного.

– «Перса» нет, – пробормотал он, – и документов никаких. Безымянный покойничек!

Еще двое лежали в той стороне, в которую выстрелил гранатой Северянин. Трупы еще дымились, их сплошь покрывал тонкий сероватый пепел, похожий на цементную пыль. Когда Возняк перевернул одного из них на спину, из-под расколотого забрала гермошлема убитого потекло что-то темное и вязкое. Северянин отвернулся – желудок у него медленно, но неумолимо пополз к горлу.

– Черт, все пустые! – удивлялся Возняк. – Ничего, я разберусь, что это за парни. Эге, а у этого маду есть! Северянин, твой трофей!

– Забери себе, – сквозь зубы ответил Северянин. Желудок снова отозвался угрожающим спазмом.

От броневэна остался только развороченный каркас с обгоревшими колесами и куча бесформенных обломков, усеявших песок на несколько десятков метров вокруг. От экипажа не осталось ничего. Еще дальше Северянин увидел опрокинутый карт и возле него какую-то темную кучу, но идти туда не стал. Противная дрожь из живота перекинулась на ноги. Щелкнула система жизнеобеспечения, и под забрало стал подаваться кислород. Постепенно Северянин приходил в себя. Неожиданно появилась мысль: а сколько человек они сегодня убили? Троих он видел, у перевернутого карта лежит еще один. Сколько людей было в сгоревшем броневэне? Трое, четверо, пятеро? Так или иначе, минимум двое на его совести. Желудок опять начал противно пульсировать, и Северянин поспешил снять гермошлем, чтобы его не стошнило прямо в респиратор. Дуновения свежего ветерка в лицо он не дождался. Душный горячий воздух был неподвижен и быстро наполнялся вонью горелой резины.

Со стороны обрывистой скалы показались люди. Один из них был тем стрелком, который ракетой сжег броневэн – теперь пусковая труба висела у него за спиной. Увидев их, Возняк бросил обыскивать трупы, зашагал пришельцам навстречу. Северянин наблюдал в оцепенении, как они жмут руки и хлопают друг друга по плечу.

– Эй, Северянин! – услышал он голос шерифа. – Давай сюда!

Северянин закинул автомат за спину, зашагал к прибывшим. Граббер с ракетным комплексом за спиной первым протянул ему руку.

– Здравствуй, брат! – сказал он. – Ты ведь Северянин? Анна мне сказала о тебе. Я Вадим, или, как меня зовут здесь, Апостол. Вот видишь, в наших краях иногда и повоевать приходится.

– Нам надо поговорить, Апостол.

– Сначала тебе надо прийти в себя, – со смешком сказал граббер. – Увидимся позже. А пока мне нужно идти. Там один из моих ребят ранен.

X. День десятый

Штурмовой планетолет (дредстер) – класс боевых планетолетов, поступивших на вооружение Военно-космических сил как Восточной Конфедерации, так и Западного Альянса во второй половине XXII века с началом освоения дальнего Внеземелья. Всего было построено 9 машин такого типа. Основным назначением дредстеров является нанесение точечных ракетно-лучевых ударов по объектам на поверхности планеты с высот от 200 до 1500 км. Экипаж – 12 человек. После гибели дредстера «Нимрод» (ВКС Западного Альянса) были сняты с вооружения и заменены на штурмовые роботопланы класса FGSX.

Ключи от Галактики; краткая история военно-космических сил человечества

Вчерашний день запомнится мне на всю жизнь. Во-первых, я таки отыскал загадочного Апостола. Во-вторых, в бою у Колючей скалы мы убили восемнадцать человек – это мне потом шериф Возняк сказал. Наши потери – два человека, один из них приятель Апостола. Плазмоид разворотил ему всю брюшину. Парень умер еще до того, как его успели доставить в госпиталь при прииске. Вот такая вот печальная арифметика. Шериф говорит, что бандиты на прииск больше не сунутся – такого отпора они конечно же не ожидали. Честно говоря, мне все равно. Я больше пытаюсь разобраться в себе, понять, что со мной происходит. От моих мыслей мне становится что-то уж очень невесело. Раньше я был просто бичом, теперь я убийца.