Глубокий омут (ЛП)

Она могла бы взять его собственную трость и избить его ею за то, что он вернул этот образ ей в голову. У нее был такой чудесный день. Она закрыла глаза на целых две секунды, затем пристально посмотрела на него, желая, чтобы гнев в ее груди перестал гореть. Его ухмылка стала шире. Он наслаждался ее гневом, той самой причиной, по которой она так упорно боролась, чтобы держать его под контролем.

— Не расстраивайся, дорогая. Моя привязанность к тебе не уменьшилась.

— Возможно, но моя к тебе, да. — Она пожалела, что открыла рот, но как только открыла, не смогла сдержать слова. — До тех пор, пока ты развлекаешь кого-то другого в своей… постели, — хотя никакой его постели не было, — ты можешь быть уверен, что не будешь делить мою со мной.

— Это правда?

Его голос был полон льда. Возможно, она зашла слишком далеко. Была одна вещь, которую Клайд ценил превыше всего, даже своей гордости, — его имущество.

— Возможно, ты не совсем понимаешь, как устроен брак. Видишь ли, теперь ты принадлежишь мне. И твоя кровать тоже.

Карета подкатила к остановке. Они прибыли в оперный театр. Кэтрин наклонилась вперед, чтобы сама открыть дверцу кареты, желая поскорее скрыться от его присутствия. Он крепко схватил ее за предплечье.

— Отпусти. — Она попыталась вырваться. — Ты делаешь мне больно.

Он сжал сильнее.

— Помни, что я сказал, моя дорогая.

Она перестала сопротивляться, встретив его грозный взгляд со спокойствием и решимостью.

— Я слышала вас, лорд Блейкли. А теперь освободи мою руку, пока ты не оставил отметину, и тебе не пришлось объяснять мои синяки своим дружкам-джентльменам.

Дверь распахнулась, но Кэтрин присела у входа, все еще удерживаемая мужем, в то время как Питер стоял там и ждал.

— Леди Кэтрин?

Клайд отпустил ее, и она с огромной скоростью спустилась вниз, споткнувшись о подол платья, когда приземлилась на тротуар. Питер помог ей удержать равновесие, прежде чем она упала.

— С вами все в порядке, леди Кэтрин?

— Прекрасно, Питер. Спасибо тебе.

Она отошла на несколько шагов, страстно желая убежать быстро и далеко. Но Клайд только поймает ее, а потом накажет за то, что она доставила ему неудобства. Он бочком подошел к ней, предлагая руку, размахивая тростью в противоположной руке. Кэтрин уставилась на медную голову льва наверху, ненавидя этот предмет так же сильно, как и его владельца. Клайду не нужна была трость, но он воображал себя модником. Он думал, что эта проклятая штука добавляет ему власти и престижа. Какой дурак.

Элегантная знать поднималась по каменным ступеням Королевского оперного театра. Женщины заполнили зал множеством шелков насыщенных цветов: темно-малинового, темно-сапфирового и изумрудно-зеленого, их сверкающие драгоценности украшали изящные шеи и тонкие запястья. Мужчины контрастировали с яркими оттенками в черных вечерних смокингах. Кэтрин и ее муж поднялись по лестнице к своей ложе.

— Добрый вечер, лорд Блейкли, леди Кэтрин.

— Спасибо, леди Хелен, — сказал Клайд, своим гладким, как шелк, голосом, — А где лорд Уэзерсби?

— О, наверное, свернулся калачиком в своем кабинете с бутылкой своего любимого портвейна, я полагаю.

Кэтрин улыбнулась. Ей нравилось, что леди Хелен говорила чистую Божью правду всякий раз, когда ей, черт возьми, было угодно. Она страстно желала сделать то же самое.

— Ты прекрасно выглядишь, моя дорогая, — сказала она Кэтрин. — Ты — бриллиант, сияющий ярче остальных. Не так ли? — Ее муж важно кивнул со своей обычной утонченностью, но Кэтрин знала, что его внутренний зверь оскалился в этот момент.

— Пойдем? — спросила она с вежливой улыбкой, желая попасть скорее в их ложу, где она могла бы ненадолго скрыться в опере.

— Конечно, дорогая.

Кэтрин всеми фибрами души желала, чтобы он перестал называть ее дорогой. Она не была его любимицей. Она вообще не была ему дорога, разве что как товар для оценки и для того, чтобы возвысить его в глазах аристократии. У ее семьи была безупречная репутация, щедрая до безобразия, хотя всегда рассудительная в том, что касалось благотворительности и помощи другим. Теперь, когда ее муж был хозяином в ее поместье, тратя ее наследство на легкомысленную ерунду — вроде дорогих импортных тросточек, — он доказал, что она была его кошельком, его украшением, но никогда не была его любимой и дорогой.

— Добрый вечер, лорд Талкомб, — поприветствовал Клайд одного из своих партнеров по азартным играм, члена Палаты лордов, а также известного алкоголика. Челюсть джентльмена отвисла, когда он увидел Кэтрин рядом с Клайдом.

— Так, так, Блейкли. Это твоя очаровательная жена? Мы никогда не встречались.

— Пожалуйста, позвольте мне представить леди Кэтрин Блейкли.

— Какое удовольствие, — сказал лорд Толкомб.

Она присела в небольшом реверансе, чтобы не протягивать руку в знак приветствия. Хотя лорд Толкомб был тучным, с румяным лицом и совсем не походил на Клайда, он имел поразительное сходство с ним в поведении. Она не собиралась позволять губам мужчины приближаться к ее руке, даже хорошо затянутой в шелковую перчатку.

— И мне.