Глубокий омут

Каждый раз, когда он уходил, Кэтрин говорила себе, что не позволит этому случиться снова. Она знала, что если бы она могла отказать ему по-настоящему, он оставил бы ее в покое. Сила не доставляла ему удовольствия. Дамас хотел полной капитуляцию или вообще ничего. Но в тот момент, когда он вошел в ее присутствие, она задрожала, и ее тело откликнулось, страстно желая его темных прикосновений, нуждаясь в них, как в дыхании в своих легких. Его страсть был опиумом, отравляющий ее вены, заманивающий в ловушку ее душу. Она нуждалась в нем, и в то же время он убивал ее, по частичке ее духа за раз.

Однажды ночью, после того как она прочитала книгу автора, о котором никогда раньше не слышала, Шарлотты Бронте, она обнаружила, что плачет на красном бархатном диване. Героиня этой истории всю свою жизнь была одинока и наконец нашла свою любовь. Но из-за трагических обстоятельств героиня не смогла удержать своего возлюбленного, не потеряв своей добродетели. Вместо того, чтобы пожертвовать собственной душой ради того, чего она хотела больше всего на свете, она убежала, оставив его позади, чтобы остаться верной себе.

Кэтрин заплакала. Знание того, что она была слабой, что она забыла своего собственного возлюбленного, Джорджа, что она поддалась воле Дамаса, что она испытала удовольствие от рук злейшего врага Джорджа, все это угрожало сломать ее пополам. Она пришла к пониманию, что никогда больше не увидит Джорджа. Она понятия не имела, сколько лет прошло, но постоянная смена одежды Дамаса и гардероб, который он ей приносил, говорили ей, что мир жил без нее. Ее миром теперь был Дамас. И все же она плакала из-за того, что не была такой сильной, как героиня книги, из-за того, что отказалась от всего, что было для нее важно.

Дамас вошел в спальню. Кэтрин немедленно встала, повернувшись спиной к камину.

— Почему ты плачешь, миледи? — Он казался таким искренним, когда хотел быть таким. — Ты скучала по мне?

Она покачала головой.

— Я не хочу, чтобы ты был где-то рядом со мной.

— Я не верю, что это правда.

Он отбросил свое пальто в сторону и начал расстегивать рубашку, сводящее с ума упражнение, чтобы помучить ее, потому что она знала, что все, что ему нужно было сделать, это отдать команду, и их одежда исчезнет, что было его обычным способом работы. Но он устроил из этого сцену, медленно раздеваясь, показывая ей, что будет дальше, нравится ей это или нет.

— Что на тебя нашло? — Он взглянул на ее книгу на диване. — Джейн Эйр? Это вымысел, Кэтрин. Ни одна женщина не может устоять перед желаниями своего сердца.

— Ты прав. — Заложив руки за спину, она налетела на обеденный стол и схватила нож из набора столового серебра. — Она не может сопротивляться страстным желаниям своего сердца. Слишком долго я надеялась на что-то, на кого-то, кто так и не пришел.

— Я же говорил тебе, что он этого не сделает. Сейчас мы уже за пределами этого.

— Помимо этого? — Она презрительно рассмеялась. — Я проклята! — закричала она, ее голос дрожал от горя. — Моя душа чернее твоей. Я знаю, что такое настоящая любовь. или, по крайней мере, знала… однажды. — Слезы жгли ее щеки. — И я отпустила это. Я отпустила все это, — прошептала она больше себе, чем ему.

— У тебя не было выбора.

— Потому что ты лишил меня выбора? Нет. Я все еще могла бы быть верна ему. — Она обошла стол, ее колени дрожали.

— Нет, ты не могла. — Он снял рубашку, отбросил ее в сторону и скользнул ближе. — Нам всегда было суждено быть вместе. Ты и я.

Она попятилась к стене, отчаянно желая убежать от него.

— Я в это не верю.

Он придвинулся ближе. Она взмахнула ножом, почти порезав его плечо, прежде чем он схватил ее за запястье. Крепко сжав, он заставил ее выронить нож, который со звоном упал на каменный пол.

— Я больше не хочу тебя, — всхлипывая, воскликнула она.

— Мы обязательно должны пройти через это снова?

Через несколько секунд она была прикована к стене, после того как он прошептал зловещие слова, чтобы связать ее.

— Ты моя, Кэтрин. — С шипящей командой ее платье и нижнее белье исчезли в вихре дыма. — Твое тело отвечает на мой зов, даже если твой разум пытается сопротивляться.

— Нет.

Его глаза светились льдисто-голубым. Его грудь и плечи напряглись, когда он подошел ближе.

— Да. Ты должна сдаться, раз и навсегда.

Она покачала головой.

— Больше нечего отдавать.

— Я позволю себе не согласиться.

Теперь обнаженный, он прижался своим твердым телом к ее мягкой плоти, раскрывая ее рот шире в углубляющемся поцелуе, требуя проникновения. Она уступила. Как она всегда делала, ее сердце страдало, в то время как тело трепетало от удовольствия, желая его.

Он застонал, когда скользнул пальцами между их телами, проверяя ее готовность. Он гладил с медленной, неторопливой точностью, пока она не захныкала.

— Да. Ты хочешь, чтобы я унял боль внутри, моя сладкая?

Пока он снова гладил в мучительном ритме, ей хотелось исчезнуть, просто исчезнуть из этого мира в облаке дыма, как и все остальное. Но он не отпустил ее

— Скажи мне, — настаивал он, скользя губами вверх и вниз по ее шее.