Глубокий омут

— Она такая красивая. — Когда Кэтрин похлопала кобылу по шее, она поняла, что лошадь оседлана и взнуздана.

— Она твоя, — сказал он.

— Ты… ты создал ее для меня. — Кэтрин заявила это как факт, а не как вопрос. Не было никаких сомнений, что зверь был создан из сущности Дамаса, используя ту же силу, с помощью которой он создал своих драконов.

— Да. — Он встал по другую сторону Афины, успокаивая ее нежными поглаживаниями. — Я хочу, чтобы ты была счастлива здесь, — сказал он искренним тоном. — Давай. Давай прокатимся с ней.

— Что? Вместе?

Он обошел вокруг нее.

— Я не могу позволить тебе ездить здесь одной. Я принимаю меры, чтобы распространить свою охрану и обереги далеко за пределы замка. Но сейчас я должен поехать с тобой. Для твоей безопасности.

Она уставилась на его протянутую руку.

— Или ты предпочла бы вернуться в свою комнату?

— Нет, — немедленно ответила она, бочком забираясь в седло.

— Ты можешь перекинуть ногу, через…

Он остановился, потому что она уже устроилась поудобнее и схватила поводья.

— Это так удобно, — сказала она себе с улыбкой. — Я никогда об этом не думала.

Он ухватился за луку и вскарабкался позади нее.

— Ты выглядишь как прирожденная наездница.

— Так и есть. Держись, — щелкнув каблуками по бокам, Афина пошла галопом по дороге.

Дамас обнял ее одной рукой за талию, когда они углубились в темный лес, тропинка петляла между голыми деревьями. Она рассмеялась глубоким, хриплым смехом впервые за так долго.

— Как я и сказал, — Дамас усмехнулся ей на ухо, — прирожденная наездница.

Она пыталась игнорировать то, как он крепко сжимал ее, как его большой палец прижимался к нижней стороне ее груди, их тела сливались воедино, пока Афина галопом мчалась дальше по полю. Но она не могла. Ощущение было соблазнительным, превращая ее совесть в бурю вины. И все же она подгоняла своего скакуна, с восторгом ощущая ветер на лице и то, как лошадь стучит копытами по земле под ней.

Дамас зарылся носом в ее волосы, его губы коснулись ее уха.

— Нам лучше не уезжать слишком далеко от замка, хотя мы можем ехать так долго, как ты захочешь.

Одна из его рук скользнула к ее бедру. Твердый стержень его возбуждения прижался к ее ягодицам. Она развернула Афину и быстро поскакала обратно в крепость. Оказавшись за воротами, она остановила Афину. Кобыла выдохнула холодный дым.

— Я хочу зайти внутрь, — сказала Кэтрин, дрожащими руками сжимая поводья.

— Я знаю, что ты хочешь, — сказал он, убирая свои руки от нее, чтобы он мог спешиться первым.

Он поднял ее, независимо от того, хотела она помощи или нет, и твердо поставил на землю между собой и Афиной. Положив руки ему на плечи, удерживая его от слишком тесного прижатия, она повторила легким шепотом:

— Я хочу войти внутрь.

Он впитывал ее, казалось, целую вечность, его руки все еще сжимали ее талию, секунды медленно тикали.

— Я знаю, что ты хочешь. — Он наклонился близко к ее уху. — И я точно знаю, что еще ты хочешь. — Запечатлев поцелуй у нее за ухом, он наконец отпустил ее.

Кэтрин не прекращала бежать, пока не добралась до своей спальни и не заперла дверь на засов. Не то чтобы это имело значение. Он мог проникать в любую комнату, какую ему заблагорассудится. Забравшись в постель той ночью и глубоко укутавшись в одеяло, она ожидала, что он придет к ней ночью. Он этого не сделал. Но сны были.

Когда она скакала галопом по зимнему лесу на своей черной кобыле, обнаженная и непокрытая, ее возлюбленный ехал позади нее. Стук лошадиных копыт эхом отдавался среди деревьев. Звук превратился в крики страсти. Видение лошади исчезло. Она стояла на четвереньках на лесной подстилке, ее смуглый любовник стоял позади нее, толкаясь сильно и глубоко, они оба потели и стонали от удовольствия. Она закричала, но не от страха или ужаса. Она кричала, требуя большего. И она выкрикнула его имя.

Она проснулась в темноте, произнося «Дамас». Вокруг совсем не было никакого света, но тонкий оттенок индиго просачивался сквозь раздвинутые шторы. Проклиная себя, она свернулась калачиком и снова заплакала. На этот раз не от неизвестности, не от бесконечного заключения и не от горя или потери Джорджа. Это была ее собственная слабость, сухая и хрупкая, как ветви Шварцвальда, угрожающие согнуться и сломаться под искушением, которое на этот раз наверняка сведет ее с ума. Она чувствовала себя Маргаритой, полностью находящейся во власти коварства и власти Мефистофеля.

— Нет, — прошептала она. — Пожалуйста, нет.

Но в темноте владений Дамаса некому было услышать ее молитву.

Глава 30

Кэтрин

В следующий раз, когда Дамас пришел на ужин, он предложил ей провести еще одну ночь с Афиной, но на этот раз в одиночестве. Она с радостью приняла этот подарок. После того, как он указал на периметр, который, как она поняла был обозначен для ее безопасности, она не противилась и оставалась в пределах границ.