Глубокое течение

Спасти бригаду — вот что стало для него теперь главным. Но не наделать бы ошибок — уж слишком он волнуется. Для разведчика — это страшнейшая опасность…

Андрей Буйский перевернулся на спину и, тихо подгребая под себя воду, начал обдумывать детали своей задачи, которая не была предусмотрена раньше. Сложная задача…

IX

Не кончили еще Лесницкий и Приборный подбирать людей в группу Майбороды, как посыльный из отряда Евгения Лубяна попросил их срочно пойти на берег. Он таинственно сообщил:

— Кто-то приплыл. Под корнями старой вывороченной сосны ждет…

Не дойдя до берега, Лесницкий, который шел первым, встретился лицом к лицу с голым человеком.

— Павел Степанович!

— Андрей?

Они крепко обнялись. Голое мокрое тело Андрей Буйского пахло рекой.

Подскочил Приборный.

— Подожди, кто такой? Андрей, Андрюша? Снится мне, что ли? Откуда ты свалился? Да дай ты мне, комиссар, обнять его. Вот же какой жадный человек!

— Дайте, товарищи, надеть что-нибудь. Замерзаю.

Приборный снял свою шинель и накинул на Андрея.

— На, на… И скорей рассказывай… Откуда? Как? Какой бог послал тебя к нам?

Андрей оглянулся.

— Лишнего никого нет?

— Нет, нет. Место надежное. Смело говори, — Приборный весь дрожал от ‘напряженного ожидания.

Они сели на мокрые вешки.

— Подождите, все расскажу. Скажите только, — он сделал короткую паузу, словно задохнулся, и стиснул руку командира, — Настя… жива?

— Жива, Андрюша, жива.

— Как бы позвать ее сюда?

— Евгений Сергеевич, сходи к раненым. Она где-то там, с детьми… Скажи, что я зову, — сказал Лесницкий.

Женька молча поднялся и нырнул в темноту. По шагам было слышно, что он побежал.

За рекой поднялись вверх и рассыпались ракеты, ко их свет не достиг этого берега. Когда ракеты потухли, низко над рекой повисли цветные нитки трассирующих пуль. Пули влились в обрыв. Донесся глухой треск пулемета.

— Путают, — заметил Лесницкий.

— Боятся, как бы вы вдруг не исчезли посреди ночи. Фон-Адлер держится за вас, как черт за душу. Разгром вашей бригады — его слава, его успех, новый крест и, возможно, наконец-то повышение в звании. Он сам все время тут находится. Его командный пункт в Богунах, в школе. Он уверен, что вас тут не меньше пяти тысяч. Первые дни атак стоили ему восьмисот человек только убитыми… Однако по порядку, — и он шепотом рассказал все, что они должны были знать. — И вот я уже три дня снимаю фон-Адлера. Генерал, между прочим, большой любитель съемок, очень хочет попасть на экран. Это облегчает мою задачу. Я счастлив, друзья, что мне удалось связаться с вами. Чудесно. Давайте мне Москву…

Приборный и Лесницкий одновременно вздохнули:

— У нас разбита рация.

— У-у, черт! Неудача за неудачей! — Андрей задумался, потом тихо сказал: — Что ж, я и это имел в виду. Будем думать сами, если нельзя опросить совета. Решим сами.

— Теперь мы решим быстро! — весело воскликнул Приборный.

— Тише. Ты готов уже кричать, горячая ты голова, — упрекнул его Лесницкий.

— Да, нужно быть крайне осторожными, товарищи. Их разведка не дремлет, не забывайте об этом. Но ближе к делу… Коротко о вашем положении. Бригада Крушины, которая шла к вам на выручку, задержана при переходе через железную дорогу и ведет там тяжелые бои… Обрадованный успехом Адлер назначил на послезавтра решительное наступление. Как вы думаете, выдержите?

— Если он назначил наступление на послезавтра, нам не придется его «выдерживать»: наступления не будет, Мы опасались одного, как бы о» но не началось завтра утром, — и Лесницкий рассказал Андрею о только что выработанном плане.

Андрей молча слушал и, когда Лесницкий кончил, сказал-

— Что ж, план реальный. Я уверен, что вы его успешно выполните. Но я сюда шел, чтобы предложить вам другой план, мне кажется, более смелый и активный. Я хотел еще раз согласовать его с Москвой, но раз это невозможно, давайте обсудим сами… Дело вот в чем… Завтра вечером, или, правильней, уже сегодня, в двадцать два ноль-ноль, фон-Адлер созывает совещание старших офицеров. Говорят, у него есть нерушимое правило: перед каждой серьезной операцией — совещание и в конце его — «семейный ужин». Я, конечно, буду снимать все это. И я «сниму» их…

От волнения Приборный и Лесницкий затаили дыхание.

— Моя роль хороша тем, что в аппарате скрыта мина большой разрушительной силы. Во всяком случае — достаточная для того, чтобы поднять их на воздух. Понимаете?

— Подожди, Андрюша! А сам-то ты как потом? — в один голос спросили они его.

— Себя, конечно, я взрывать не думаю, — ответил Андрей. — Убежать мне будет не трудно. Дороги для отступления я уже разведал. За меня вы не беспокойтесь. Обдумаем главное… Если диверсия удастся (будем надеяться на лучшее), будет сделано большое дело — каратели лишатся головы. Части останутся без старших офицеров… В результате — паника, деморализация…

— Ив этот момент должны ударить мы, — перебил Андрея Лесницкий. — Ясно! Ясно, Андрей, как среди бела дня. Ударим!

— И так ударим, что искры из глаз посыплются у гадов…

— Да, и бейте прямо на Богуны. Начинайте, как только услышите взрыв. Да и увидеть можете.